Подвиг народа, боевое мужество, страдания жертв фашизма, трудовой подвиг народа, горе не дождавшихся с войны близких, благодарность потомков. За каждым из этих понятий, связанных с войной и победой, стоят конкретные люди. У каждой семьи — свои.

Передо мной альбом под названием «Прайшоўшы полымя вайны», который хранится в Плебановском сельском Доме культуры. В нем фамилии, фотографии, сведения о жизни тех, кто освобождал страну от немецко-фашистских захватчиков. В последние годы интерес к нему практически свелся к нулю. А когда-то он пользовался у местного населения огромным спросом. Вспоминают Екатерина Леонтьевна Расюк и Вера Петровна Бабина, бывшие работницы клуба и библиотеки, как учителя посылали кого-то из школьников взять альбом на мероприятие:

— Несли его дети бережно, как сокровище, прижимая к груди. Были горды и радостны. В библиотеку, где находился альбом, прибегали несколько раз на день, чтобы на дедушку или дедушкиного друга посмотреть. Приводили друзей, которые приезжали на каникулы. Да что дети. Взрослые без устали в хвастались боевыми заслугами своих земляков перед приезжими. «Огоньки» для ветеранов, совместные с детьми мероприятия, встречи за «круглым столом» проходили несколько раз в год. Дети и взрослые, раскрыв рты и затаив дыхание, слушали военные рассказы. А потом долго обсуждали, каким адом является война. А также — как надо жить и что делать, чтобы больше ее в свою жизнь не впустить. Смотришь, бывало, на подобные картины и думаешь, что память будет вечной. И отрадно было от этого.

В то время и в голову никому не могло прийти, что деревни опустеют. Тем более неправдоподобным было, что подвиг ветеранов войны для некоторых людей станет пустым звуком, как, впрочем, и само столь важное и необходимое понятие, как патриотизм.

— Школы у нас уже нет, детей в деревнях тоже в разы меньше, чем раньше. Да и у взрослых интерес поостыл, — сокрушаются женщины. Когда-то, примерно в середине 80-х годов прошлого века, они по крупицам собирали сведения о своих земляках, которые были участниками Великой Отечественной войны и работали в колхозе «Советская Белоруссия», вошедшем позже в КСУП «Племзавод Россь». То есть, про жителей деревень Лозы, Плебановцы, Дубовцы, Дулевцы и Даниловцы. Заходили в каждый дом, расспрашивали, смотрели документы, брали фотографии, слушали рассказы. Жалеют они теперь, что не записывали истории военных лет, ибо много среди них было таких, о которых сейчас «ни в кино не увидишь, ни в книге не прочитаешь». Изменить сей факт, к сожалению, не представляется возможным. Но можно еще добавить кое-что к этому самому альбому. То, что лично их связывало с войной, но о чем они молчали. И то, что особенно глубоко запало в душу.

Невинно убиенные

Так называли в деревнях тех, кто не вернулся с войны. Так писали на записках, подаваемых батюшке на молитву «об упокоении». За убиенного Леонтия. За убиенных Сергея и Павла. За убиенного Анатолия. Священнослужителем, зачитывавшим имена, к этому страшному слову добавлялось еще одно — невинно.

Из сотни мужчин, ушедших на фронт из упомянутых выше деревень, большая часть не вернулась домой. Погибли в боях, умерли в концлагерях, пропали без вести.

Невинно убиенный Расюк Леонтий Степанович ушел на фронт летом 1944 года. Дома оставались молодая жена и двое маленьких детей: полуторагодичная Катя и Степан трех дней от роду. Горечь расставания несколько смягчал факт рождения сына, наследника, которого он успел назвать в честь своего отца. Вероятно, надеялся Леонтий, что непродолжительной будет разлука, потому что Красная армия вовсю немца со своей земли гнала, а значит — победа не за горами.

Не вернулся рядовой Расюк. Его дети не помнят ни лица отца, ни его рук. Его вдова старалась сдерживать слезы, чтобы не пугать детей. Только однажды в голос заплакала-запричитала — в день, когда пришла похоронка.

— Похоронку принесли в июне. В ней говорилось, что наш папа геройски погиб при взятии Берлина 2 мая 1945 года. Пару дней не дожил до Победы. Но, умирая, он знал, что мы победили, — рассказала дочь погибшего солдата Екатерина Леонтьевна Расюк.

Вдова солдата Агафья Григорьевна так больше и не вышла замуж. Кате не хватало отца. А Степану — еще больше. Не было дня, чтобы мальчик не вспоминал о папе. Потому мать и сестра не удивились, что, став взрослым, Степан сразу поехал в Германию, чтобы увидеть место гибели и захоронения рядового Леонтия Степановича Расюка. Там, в Трептов-парке, стоя рядом гигантским мемориалом в память о воинах Красной армии, павших в боях за Берлин, он ощутил тесную связь с любимым человеком, которого никогда не видел. Никогда. Ни живым, ни мертвым. Никогда не видел и никогда не забывал.

Невинно убиенный Анатолий Викентьевич Красовский стал солдатом в том возрасте, когда юноша превращается в мужчину, когда хочется работать и творить, любить и быть любимым, когда впереди все прелести земной жизни. Было парню 19 лет. Уходя на фронт, он радовался, что сможет внести вклад в победу над немецко-фашистскими захватчиками. Он ненавидел «новых хозяев», которые пришли навязывать свой уклад жизни. Он понимал, что совместное существование на одной земле с теми, кто не считал белорусов людьми, а видел в них только рабов, невозможно. Он готов был отдать жизнь, чтобы освободить родную землю от фашистов.

— Береги себя, сынок. Помни, что ты — мое сердце, — сказала сквозь слезы мама Анатолия Дарья Максимовна Красовская, провожая сына на войну.

— Да, мама, я вернусь победителем, — ответил сын, крепко прижимая к себе хрупкое тело матери.

Он не вернулся. Он погиб, освобождая от фашистских захватчиков другие страны. Мать, получив похоронку, смогла пережить горе. Но всегда говорила, что лучше бы умерла.

С тех пор смыслом жизни Дарьи Максимовны стало чтение книг о вой­не. Она даже грамоту полностью освоила для того, чтобы найти книгу, где будет написано про ее сына.

— И здесь про Толичка моего ни слова нет, — «проглотив» очередной военный рассказ или роман, огорченно говорила она библиотекарю. И брала очередную книгу в надежде, что здесь уж точно будет написано про ее сыночка. Так и умерла бедная мать с военным томиком около кровати. Может, именно в этой книге и был главный герой с именем Анатолий и с характером, похожим на характер ее сына?

Невинно убиенные Сергей Алексеевич и Павел Алексеевич Полуйчики пропали без вести в самом конце войны. Вероятно, остались их тела неопознанными на кровавых полях сражений. Довоенная семья супругов Полуйчик была дружной и счастливой. Особой гордостью Алексея и Марии являлись трое их сыновей — Павел, Петр и Сергей. Мальчишки росли сильными, смелыми, работящими и послушными. И красавцами, как на подбор. Старший, Павел, ушел в армию еще до начала войны. А оттуда сразу на фронт. Родителей это здорово подкосило, но младшие сыновья успокаивали отца и мать, читали письма от Павла, которые изредка приходили. А потом случилось ужасное. В один из солнечных летних деньков в дом Полуйчиков пришли немцы и забрали Петра и Сергея с собой, приказав родителям не плакать, а радоваться, что дети едут на работы в Германию. Мол, возможность работать на немца белорус должен считать большим везением. Так оба брата оказались на работах в «неметчине». Сергею повезло больше, он хоть и работал непосильно у хозяина, но регулярно получал за это хлеб, похлебку, кашу. Иногда даже кусочек сала перепадал. А Петр на завод попал. Рабочий день длился 12 часов, за любую провинность жестоко били «гумой», спать приходилось под открытым небом.

— У рабочих от голода пухли животы. Они были настолько заморены, что аппетит даже не появлялся. Но то, что иногда Сергей, отрывая от себя, втихаря приносил брату картофелину какую или хлеба кусочек, он проглатывал. Если бы не это, то папа точно умер бы от голода. Как многие другие, — рассказала дочь Петра Вера Петровна Бабина.

Потом, когда Красная армия проходила через местечко, куда были угнаны братья, Сергей ушел на фронт. Петра не взяли по причине истощения. Когда он вернулся домой, то никто из односельчан не узнал парня. Потому что весил он около 30 килограммов. При росте 182 сантиметра. Только когда запел песню, то признали. Все три брата были известными в округе певцами.

Случайно уцелевшие

Семья Меленец в военной истории упомянутых выше деревень всегда стояла как бы особняком. Здесь участниками войны являлись оба супруга. Причем и муж, и жена воевали с самого начала Великой Отечественной.

Георгий Фадеевич, когда его просили рассказать об участии в боевых действиях, говорил:

— Мне сегодня сложнее рассказывать, чем тогда воевать.

Но рассказывал. История его жизни в целом интересна. И об отце, который был из наших мест направлен начальником почты в Тамбов «при царе». И о матери, красавице-дочери священника, которая в те времена работала учительницей. И об их браке и жизни в дореволюционные времена. Все это бабушка и дедушка, а потом папа и мама подробно излагали Юрию Георгиевичу Меленцу, нашему современнику, который живет в Дубовцах и отлично помнит эти интересные истории. В том числе, и про то, как воевали его родители.

На фронт Георгий Фадеевич попал 20-летним солдатом 12-й Кубанской казачьей дивизии. Начал службу в Первой Конной армии имени Буденного. Помнит, как с другими солдатами прибыл на лошадях под Минск. Помнит, как с тяжелыми боями отступали до Москвы. Во время одной из бомбежек Георгия контузило. После лечения в Московском госпитале вернулся на фронт. На этот раз он был зачислен сапером в Пятую ударную армию. Командовал взводом. Именно там он получил награду, которую считал самой значимой и важной — нагрудный знак «Отличник минерной службы». Несмотря на то, что был награжден орденами Красной Звезды и Великой Отечественной войны 1 степени, несколькими медалями.

— Папа рассказывал, что минеры обычно работали ночью. Ползком пробирались на минное поле. Нужно было делать широкие проходы, а мин противник оставлял столько, как будто поле ими засевал. Особенно много было возни с обезвреживанием противотанковых мин. Отец столько мин достал из земли, что и сосчитать сложно. И ни разу не ошибся, — рассказал сын старшины Меленца.

На всю жизнь запомнил солдат той страшной войны свой последний бой в мае 1943 года. Это было под Ржевом. Бойцы уже заканчивали разминирование, собирались уходить. Но тут немец повесил осветительную ракету. Хоть крепко к земле солдаты прижимались, а все равно их как на ладони было видно. Немец начал обстрел с минометов. Георгия там ранило. Раздробило стопу.

— Там был страшный бой. Хорошо, если из десяти бойцов в живых один оставался. Раненого отца вынесли с поля боя, но, вероятно, его товарищи погибли. Очнулся отец среди трупов, куда его положили, посчитав убитым. К счастью, кто-то услышал его стон. В госпитале Георгия Фадеевича из-за сильной потери крови еле удалось спасти. Но ногу пришлось отнять, — вспоминает сын солдата.

Долго пробыл Георгий в госпитале. Много фотографий оттуда есть у его потомков. И письмо среди них, в котором друг-однополчанин пишет:

«Очень жаль, что ранило тебя, хорошего товарища нашей семьи. Но ничего не поделаешь, бывает в тысячу раз хуже и все живут. Не унывай, все пройдет по-хорошему. Будь мужествен, ты молод. Должен все пережить спокойно. Комбат сказал, что работа для тебя найдется у нас в батальоне в тылу».

Этот пожелтевший листочек свято хранился в семье, а сейчас — в альбоме, о котором я упоминала выше. Весточка с фронта, в которой друг, несмотря на подстерегающую его ежеминутно смерть, нашел добрые слова для поддержки искалеченного войной товарища.

Жена бывшего солдата, Зинаида Андреевна Меленец, была во время войны телефонисткой партизанской бригады имени ВЛКСМ в Витебской области. После окончания войны узнала, что забрала проклятая ее самых родных людей — мать пропала в немецких лагерях, а младший братик умер от голода.

— Трое детей у нас с Георгием. Для них я сделала все, что смогла. Я даже в мыслях не допускаю того, что им придется пережить то, что довелось испытать мне. Собственно, не только своим детям и внукам, но и всем людям, их детям и внукам, — сказала как-то Зинаида Андреевна.

Сейчас эти ее слова не потеряли актуальности. Даже наоборот.

Светлана Кухарева