Узником у немецко-фашистских захватчиков юная Александра побывала трижды. Первые два раза — в родной стране, третий раз — в Германии.

Когда началась Великая Отечественная война, девочке Саше недавно исполнилось 14 лет. Это был хрупкий ребенок, тщательно оберегаемый папой и мамой от всех жизненных проблем и невзгод.

— Наша семья жила в деревне Казимирово Полоцкого района Витебской области. Хорошо помню первые дни войны, когда низко летали немецкие самолеты, нарочно пугая людей. Помню, как голосили женщины, когда уходили на фронт многие деревенские мужики. Помню, как рыли окопы, чтобы хоть как-то укрыться от регулярных обстрелов. У нас была школа, восьмилетка, которая располагалась в добротном кирпичном двухэтажном здании. Немцы сделали это строение своим домом. Нас, детей, сгоняли туда каждое утро для чистки картошки. Не знаю, кто мог съесть такое ее количество. Но мы чистили, чистили, чистили. Пальцы болели сильно, руки тоже. Однажды я не пошла на работу, спряталась под кроватью. Пришел немец с собакой. Пес обнаружил меня сразу и вытащил за одежду из укрытия. Было так страшно, как никогда в жизни. А фашист громко смеялся, — рассказала Александра Егоровна.

Несколькими месяцами позже в дом Александры пришли немцы, и, не обращая внимания на просьбы и слезы мамы, забрали девочку с собой. Как и других ребятишек. Это было в начале зимы 41-го года. Привезли детей в лесные землянки, сказали, что теперь здесь их дом:

— Там было холодно и голодно. Ежедневно нас возили на расчистку снега то в одно место, то в другое. Тяжелая работа, непосильно тяжелая. В 42-м мы с сестрой решили бежать домой. Шли по сугробам, надеялись, что нас не хватятся. Но немцы догнали и вернули обратно в землянку.

Вот так использовали новые «хозяева» белорусской земли труд белорусских детей, превратив их в своих рабов. Так продолжалось до конца зимы. Изнуренные тяжелой работой и плохим питанием дети мечтали очутиться в родном доме рядом близкими людьми. А оказались в чужой стране, в новом рабстве:

— Сначала нас везли на каких-то обозах, потом в душном разгороженном на клетки вагоне, потом на похожем пароходе. Очень хотелось пить и есть. Не помню, сколько времени заняла дорога. Помню, как привели нас в бараки, расположенные за колючей проволокой. Выделили место для сна. Утром повели на работу. Помню пивной завод, где я мыла бутылки. Этот труд был легче, чем расчистка снега. И немцы здесь немного добрее были. Не били и не орали на нас. Утром выдавали кусок хлеба, бывало — печенье и конфету. Вечером была похлебка, иногда к ней тоже прилагался хлеб. Но есть хотелось очень. Постоянно хотелось есть. В соседних бараках жили французы и итальянцы, такие же рабы. Мы вместе ходили на работу. Понимали друг друга без слов.

По словам Александры Егоровны, освободили ее американские военные и передали русским. А те отправили домой. Ехали через Польшу. Там узнала девушка, что война закончилась нашей победой:

— Это была самая радостная весть за все пять лет. Ехать домой, зная, что там мы снова будем сами себе хозяевами, было счастьем.

Дома Александру встретили родители, и началась мирная спокойная жизнь. Однажды, приехав в наш район, в гости к тете, девушка встретила парня и поняла, что именно его хотела бы видеть своим мужем. Аналогичные чувства возникли и у Алексея. Так она стала нашей землячкой.

— Я не работала в КСУП «Неверовичи», но работники этого хозяйства во главе с директором Казимиром Болеславовичем Воробьем ежегодно приезжают ко мне, что бы поздравить с самым значимым днем в моей жизни. В жизни каждого из нас, — добавила Александра Егоровна.