Рассказ бабы Зины - Новости Волковыска и района, газета "Наш час"

Электронная подписка на газету Наш час

Вторник, 21 Июня 2016 00:00

Рассказ бабы Зины

Говорят, старость не красит. Но с этим мнением можно поспорить. Если человек жил пусто и бессодержательно, ублажая себя, старость только подчеркнет это на его лице резкими неприятными морщинами.

Но лицо человека духовного, Божьего, в котором никогда не гасла любовь к ближним, в старости становится красивым и благородным. И резец беспощадного скульптора по имени Время только дополняет его красоту резкими и точными чертами.

Такое сейчас лицо у Зинаиды Александровны Фроловой, самой ревностной прихожанки нашего храма Благовещения Пресвятой Богородицы. Лицо, из которого выплескивается на мир любовь и доброта. А до недавнего времени Зинаиду Александровну можно было видеть в церкви и днем, и вечером, и на литургии, и на акафистах. Она не пропускала ни одной службы.

Однажды я пришел на службу раньше обычного и увидел эту маленькую старую женщину, которая обходила все иконы, к каждой прикладываясь и перед каждой крестясь. Завершив свой привычный утренний ритуал, она присела на скамейку. До службы еще оставалось достаточно времени. Обойдя церковные святыни, и я присел рядом. Тишина всегда склоняет к разговору. Начала его она.

— Что же вы сегодня один, без жены?

— У нее дела… И кроме того, у нас мать лежит, за ней присмотр нужен, а с утра накормить надо…

— А что с ней случилось?

— Упала, сломала шейку бедра, вот уже пятый месяц не поднимается.

Так завязался наш разговор.

— А у меня-то мама девятнадцать лет лежала… Паралич ее разбил. Центральная нервная система отказала. Случилось у нее большое нервное потрясение, когда лишилась последнего сына, своего младшенького… В нашей семье на войне погибло четверо: отец и трое моих братьев…

Я услышал щемящую сердце историю.

— Отец попал в окружение под Вязьмой и погиб в немецком концлагере. Старший брат Александр ушел на службу еще до войны и, как нам сообщили уже после войны, пропал без вести, то есть тоже погиб. Только неизвестно где. За мной было двое младших братьев Владимир и Петр. Второй в сорок первом только семь классов окончил, но был рослый, сильный, прибавил себе сколько-то лет в военкомате и пошел на войну. Убил его под Сталинградом немецкий снайпер. Прямо в лоб попал…

А Володе еще шестнадцати не было, как нас освободили, и он так вместе с наступавшей армией и ушел. В нашей хате штаб армии стоял, вот мой брат и подружился с начальником штаба. И вместе со штабом и ушел… Хоть мы с мамой его не пускали.

— Мы всю войну в лесу прожили, в землянке, партизанили. Деревню бросили, от немцев хоронились.

Я сама-то смоленская. У нас вся деревня была Фроловы. В нашей местности три области сходятся: Смоленская, Брянская и Могилевская. И в треугольнике между ними, рядом с нашей деревней теперь памятник поставили: Жуков на белом коне. Люди там и на 9 Мая, и на 22 июня и свои, и приезжие в большом количестве собираются на митинг.

Через край наш протекает река Бесядь, а в километрах ста от нас — Проня. Там большая низина перед холмами, а на холмах деревня Березовка. Вот перед той Березовкой фронт стоял всю зиму, никак не могли наши ее взять, так немцы в ней закрепились. Столько там голов полегло! Вот там и погиб наш Володя.

И до нас слух дошел, что мой брат погиб. Мама решила его разыскать, даже мертвого. И пошла на передовую. Дошла до какого-то места, а дальше часовые не пускают. Направили ее в штаб. А перед штабом тоже часовой, тоже нет ходу, выбежал на шум начальник штаба и увидел мою маму. Этот самый штаб в нашей избе на постое был, потому как во всей нашей деревне другой такой целой и просторной избы не было.

Узнал он маму, повел с собой, усадил, повинился:

— Ты уж прости меня, мать, не уберег я твоего Володьку, не смог его удержать при штабе, так он рвался в бой. Все говорил, что ему надо отомстить фашистам за отца и старших братьев.

— Я хочу найти его.

— Туда, мать, сейчас нельзя. Во-первых, все поле простреливается немцами, а во-вторых, все они сейчас лежат снегом занесенные, никого не узнаешь…

А их там, солдатиков-то убитых, горками складывали. Мама — на своем:

— Хочу найти сына, за этим и шла издалека!

Ну, начальник сделал вид, что согласился:

— Хорошо, идите, только я дам Вам провожатого.

И приставил к ней солдата, и дал ему тайный наказ: вести мать обратно домой, но такими путями, чтоб она об этом до самого дома не догадалась.

Вот и привел он ее домой. Мама — ему:

— Что же ты меня, сынок, обманул?

А солдат:

— Я не виноват, я приказ выполнял.

И дает мне бумажку: распишись, мол, здесь, что я задание выполнил. Что поделаешь, я расписалась. Долго мы не знали, где сложил свою буйную голову мой младший брат. Только спустя десятилетие после войны нашли его имя на братской могиле в русском городке Славгороде. А тогда, после того, как мама узнала о его гибели, у нее отказали руки и ноги, она слегла и пролежала девятнадцать лет…

— И вы за ней все девятнадцать лет смотрели?

— А больше некому было. Из большой семьи в шесть человек нас осталось только двое. Вот тогда и решила я родить себе дитя. Вернулся с войны мой хлопец Саша, с которым еще в партизанах по­дружилась, вернулся израненный да контуженный, недолго я с ним порадовалась счастью, помер, но успела я от него родить в 1947 году дочку Валентину. Веселее нам стало втроем с матерью. В 53-ем дочка была мне уже доброй помощницей, за бабушкой смотрела не хуже меня: и воды подаст, и покормит, и судно уберет. Почему я 53-ий вспомнила? Да потому что в этот год, в июне, чуть было Богу душу не отдала.

Случилось все под вечер. Скрутило меня внезапно, в животе боль страшная. Валюшка побежала в больницу.

Она у нас через дорогу была, там был один-единственный доктор, на протезе хромал. Приковылял он к нам, ощупал меня. Оказалось — перитонит, прободение язвы.

— Эх, — говорит, — обратилась бы ты ко мне хоть на недельку раньше, мы бы этого не допустили. Не знаю, говорит, что с тобой делать: в район везти, так тебя трясти нельзя. Придется здесь спасать, собственными силами.

Собрал он всех своих медсестер и нянечек, перенесли они меня в больницу, положили на стол, сделали укол, разрезали — так одна медсестра в обморок упала… Шесть часов стоял надо мной доктор. Все мне там, внутри, помыли, почистили. А все никак доктор мою язву найти не мог. Очнулась, показывает такой небольшой отросточек, как оказалось, аппендикс:

— Вот где твоя смерть таилась!

Все вроде правильно сделали, но болезнь оказалась затяжная. Сил у меня для поправки не было. За войну истощилась, питание было плохое. Услышала я однажды разговор доктора с сестрой:

— Пускайте к ней в палату всех, кто ни придет. Жить ей осталось считанные дни.

А моя дочушка, ей уже в ту пору шесть лет было, меня под окном палаты частушками развлекала. Попоет сколько-то, чтобы меня развеселить, и убежит. А тут ее в палату ко мне стали пускать. И задумалась я, на кого же ее оставлю? А кто за матерью будет смотреть? Правда, пока лежала в больнице, люди присматривали по-соседски, дочка моя ее кормила. Я же одна на семью работала. Сначала вела в школе военное дело, потом месяц проучилась на курсах в Горецкой академии — стала биологию вести.

Тут как раз в двадцатых числах июня подходил выпускной вечер в школе. Старшеклассники собирали вскладчину продукты, приносили их мне в больницу, так как я была классным руководителем, показывали мне и потом относили в школьную библиотеку, от которой у меня был ключ.

Вот они пришли ко мне, как обычно:

— Зинаида Александровна, давайте перенесем вечер, пока вы не поправитесь…

Я на это не согласилась, а передала им ключ, чтобы они все сделали сами и провели выпускной без меня…

Как услышала тайный разговор доктора с медсестрой, расстроилась. Поплакала, конечно. Но решила, что помирать мне никак нельзя. И взмолилась слезной молитвой: «Господи, помилуй и помоги!» Молитв церковных я не знала, хотя в детстве их от мамы и слышала. И отец нам, детям, часто читал и Библию, и другие святые книги, которые у нас хранились как зеница ока. Были у нас и две иконы в красном углу. Помню, что одна из них куплена и освящена была в Киеве.

Мой отец, Александр Васильевич, до войны был учителем математики, бывало, придут к нему в гости учителя, удивляются, что он, человек передовых взглядов, а в доме дореволюционные пережитки держит. Отец только отшучивался:

— Жена у меня человек отсталый, это ее иконы!

И вот как я обратилась к Господу с молитвой, так сил у меня стало помаленьку прибывать, и я медленно пошла на поправку. А ведь меня где-то дня четыре не зашивали, так и лежала, распоротая, каждый день промывали.

А уж когда окончательно поправилась, крепко уверовала, и молитвы стала учить, и жить во Христе. К старости, конечно, хворей прибавилось.

В прошлом году десять месяцев пролежала в тубдиспансере, и опять Бог мне помог и дальше свет Божий видеть. Двадцать три года тому назад перенесла операцию на бронхах, в 1986 году — инфаркт. Три года меня мучила аритмия сердца, спала только сидя. Врач-
невропатолог последний раз когда меня смотрел, сказал, что я уже вся изношенная и «детали» ремонту не подлежат. А я все живу. И понимаю, что без молитвы, без помощи Господа давно бы покинула белый свет. И более крепкие и молодые, чем я, уходят, а я все скриплю. Значит, на то Божья воля, может быть, Господь моим
долголетием в хворях кого-нибудь удивить хочет или в веру обратить. Может быть, я еще и правнукам моим нужна. А их у меня сейчас двое.

Да, выбила война мою семью подчистую, даже двоюродных никого не осталось. От всей деревни из Фроловых только мы с дочкой и остались. На нашей хате табличка была прибита «Семья погибших». А теперь уже и хаты нет. На ее месте памятник стоит всем погибшим односельчанам.

Вот такая беседа произошла у меня с Зинаидой Александровной Фроловой еще 23 декабря 2005 года, в день ее рождения, ей тогда исполнилось 83 года. В тот же вечер, придя домой, я записал ее рассказ. Теперь она вряд ли смогла бы мне все это рассказать. Память уже не та. И видит слабо, и слышит плохо. Это удивительно, но в свои девяносто четыре она слабыми ногами, пошатываясь, словно от сильного ветра, все еще ходит в храм, чтобы исповедоваться и причаститься.

Из церкви мы частенько шли до ее дома вместе, она брала меня под руку. Легкая телом, почти невесомая, и вместе с тем полная оптимизма и сильная духом женщина. Дойдем до подъезда, она всегда поблагодарит на свой особый манер: «Желаю вам жить до старости в любви и радости, трудиться без усталости. Здоровья вам без лечения и счастья без ограниченья…» И пойдешь домой с этим пожеланием, как на крыльях полетишь.

Нет-нет да и задумаюсь над судьбой Зинаиды Александровны. Это надо же — столько бед, столько испытаний выпало на слабую здоровьем женщину, лишенную войной помощи родителей и братьев, оставшейся после войны на белом свете одинокой, как перст! Да тут бы женщина и посильней сломилась! Что же дало Зинаиде Александровне силу сопротивления ударам судьбы и такую долгую жизнь? Не знаю, согласитесь вы со мной или нет, но я вижу источник этой силы в молитве, в точном устройстве своей жизни по заповедям Божьим. И выше этой опоры нам на Земле не дано.

Пару месяцев назад всполошился я. Что случилось с бабой Зиной? Почему ее в церкви не видно на ее привычном месте, у той колонны, где она всегда стоит, представьте себе — ни разу не присев за время службы!? У знакомых и у соседей узнал — слава Богу, жива, но приболела. И уже дочка за нее боится, из дома пока не пускает.

В праздничные майские дни решился я нашу бабу Зину навестить. Честное слово, я не заслуживаю такой радости, с какой она меня встретила.

И сумела заразить этой радостью и дочку Валентину Александровну, и внучку Викторию, и правнуков восьмиклассника Андрея и третьеклассника Владислава.

И тут я узнал, что Виктория Леонидовна — это уже четвертое поколение династии учителей Фроловых,  тоже преподает математику, как и ее прапрадед Александр Васильевич. И хотя фамилии у дочки и внучки Зинаиды Александровны уже другие, но какой-то фроловский стержень — нести знания людям — в них остался.

Кто его знает, как сложится судьба у Андрея с Владиславом? А вдруг да продолжат славную династию? А вдруг через три года, когда Андрей будет выбирать институт, общество дорастет до понимания, что самые главные дела на Земле — это учить и лечить людей?

Баба Зина очень на это надеется, поэтому и решила сфотографироваться вместе с правнуками, не только как их прабабушка, но и как педагог династии учителей Фроловых.

Георгий КИСЕЛЕВ

Оперативные и актуальные новости Волковыска и района в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь по ссылке!


Правила использования материалов "Наш час" читайте здесь.

Прочитано 2985 раз Печать
Другие материалы в этой категории: День памяти и скорби Помним, играем, изучаем!