Она особенная

Бобыли на сегодняшний день — одна из самых маленьких и малонаселенных деревень Шиловичского сельсовета. Хотя это про нее в любое время можно было сказать. Раньше — даже в большей степени. Судите сами: на начало 1980 года, когда про умирание деревень еще и речи не было, в Бобылях было 12 жилых домов, в которых проживали 45 человек. Для сравнения, в деревне Бердики, тоже небольшой, на аналогичный период 140 жителей проживали в 38 домах. Этакая немногочисленность является первой особенностью Бобылей как сельского населенного пункта. Вторая же заключается во времени возникновения, значительно более позднем в сравнении с преобладающим большинством других сельских поселений — примерно 1858 год. И, конечно, отличается деревня своим названием. Согласно толковому словарю Даля бобыль — это крестьянин, не владеющий землею, не потому что занимался промыслами или торговлей, а по бедности, калечеству, одиночеству, небрежению; бестягольный, нетяглый; одинокий, бездомок, бесприютный; бобыль живет в людях захребетником или в батраках, сторожах, пастухах. Подобно толкуют понятие Ожегов, Ушаков, Шведов и другие.

Возникновение деревеньки, о которой идет речь, и ее названия непосредственно связаны с этими толкованиями. Согласно официальной версии, после реформы государственных имений Киселева, которая проходила в 40-50 годы 19 века, фольварки, которые ранее сдавались в аренду (Шиловичи входили в эту категорию), ликвидировались, а прилегающая к ним земля делилась между крестьянами. В итоге часть крестьян, не имевших ранее надела, получили землю. В местности, расположенной примерно в километре от Шиловичей, землю получили 14 человек, по большей части на то время одинокие. Их селение стали называть Бобыли. Практически не противоречит этой версии и несколько иное объяснение местных жителей происхождению названия деревни. Мол, в конце 50-х годов вернулись домой многие шиловичские рекруты (мужчины, принятые на военную службу по рекрутской (воинской) повинности или найму). Потому что время службы было уменьшено с 25 лет до 20. Так как ушли парни в возрасте 19-22 лет, то было им, по меньшей мере, лет 40, а не имели они, как говорят, ни кола, ни двора, ни жены, ни невесты. Выделили бывшим служакам по небольшому куску земли недалеко от Шиловичей. А место, где они обосновались, люди стали называть бобыльским краем. К слову, самой распространенной фамилией здесь на протяжении многих лет была фамилия Гусар.

Дальнейшая история деревни мало чем отличалась от истории большинства сельских поселений. Входила она и в состав Польши, и в состав БССР. Была оккупирована с 1941 по 1944 год немецко-фашистскими войсками. Входила в состав нескольких колхозов.

Никогда в деревне не было ни школы, ни магазина, ни клуба, ни конторы. Но жизнь, со всеми ее прелестями, была свойственна жителям Бобылей не в меньшей степени, чем сельчанам других мест.

Сегодня эта деревня почти ничем не отличается от других с подобной участью — умирающих. Свежий воздух, красивая природа, пару жилых домов с пожилыми жителями и… надежда на возрождение. К слову, обоснованная надежда. И не только тем, что в начале деревни гнездятся аисты (это примета на процветание места), но и вполне реальными событиями. Этот самый дом с аистами купила не так давно молодая семья. С какой целью, рассказывать не стали, чтобы не случилось «сглаза». А около другого дома стоит немалых размеров пасека, ульев так 20 насчитывающая. Естественно, у пчел есть хозяин, который о них заботится. И о доме, конечно, тоже. Да и оставшиеся немногочисленные дома, пока пустующие, имеют наследников с определенными на них планами. Не удивлюсь, если вернутся законные хозяева на малую родину. Хотя бы из-за быстрой речушки и березовой рощи, любоваться которыми можно часами.

Любовь здесь правит бал

Елена Антоновна и Вацлав Станиславович Юшко прожили обычную деревенскую жизнь, про которую, по их мнению, «и рассказать-то нечего». Но, когда супруги напоминали друг другу события, о которых можно было бы упомянуть, то их судьба оказалась не такой-то уж и стандартной. Коренным жителем является Вацлав Станиславович, все его предки по мужской линии из этого местечка. А первый Юшко являлся тем самым служивым, которому была выделена здесь земля.

— Деду дали 3,5 гектара земли, которую пришлось поделить между сыновьями. Отцу досталась небольшая доля. Маленькая полоска, жить и кормить семью с которой было почти невозможно. А потому самым большим его желанием было купить землю. Он много работал, хватался за любое тяжелое дело за мизерную оплату. Мы экономили на всем. И, наконец, в 1939 году папа купил 7 гектаров земли. Радости было — словами не передать. Но продлилась она недолго. Потому что скоро появились колхозы, и вся земля стала общей, — вспомнил пожилой мужчина.

Он говорит, что оценивать былое, в частности, коллективизацию, не хотел и не хочет. Да и не имеет на это права из-за недостатка знаний касательно вопроса. Вероятно, это было большим благом для бедных людей. Только вести коллективное хозяйство крестьяне-единоличники не сразу научились. Сначала было очень тяжело. Например, за хлебом приходилось ходить в Берестовицу или в Волковыск и выстаивать километровые очереди. Работали, можно сказать, бесплатно, за трудодни. Сообща обрабатывать землю не получалось, а потому урожайность сразу после образования колхоза была около 7 центнеров с гектара.

Но все эти неприятности оказались мизерными, малозначительными, несущественными по сравнению с войной. Когда немецкая армия наступала, Вацлаву было около 6 лет. Но некоторые эпизоды военного времени он помнит хорошо:

— При наступлении к нам в дом немец зашел, чтобы переночевать. Когда уходил, то сказал, что скоро отступать немецкая армия будет, что зря они начали неправую и ненужную войну. Он был уверен почти с самого ее начала, что не победят народ, в жизнь которого так нагло ворвались. Он говорил, что очень многие немцы не хотели воевать, но были вынуждены. Он неплохо говорил на русском, и его слова врезались мне в память. А спустя несколько лет снова он к нам зашел, уже отступая. Покормили мы его, воды попить дали. Он сказал, что до Москвы дошел с боями, что сам не знает, как живым остался. Повезло ему. Но в его памяти навсегда останется это время событием, о котором будет стыдно вспоминать и рассказывать.

— А в моей памяти остался образ другого немца. Уже известно было, что мы победили, уже советские войска в Пятчицах стояли, а немецкие самолеты продолжали обстреливать нашу местность. Местные сидели в окопах, прятались в других безопасных местах. И был немец, скорее фашист, который убегал домой по нашим деревням на мотоцикле с коляской. И все ему мало добра было, всех бил и грабил по пути, хотя коляска была полна курей, подушек, предметов быта, еды… Поджигал на всех встречавшихся домах соломенные крыши. Много беды этот последний немец наделал. Убили его около Яновичей. И, скорее всего, свои же и убили, — именно этот эпизод военных лет четко помнит до сих пор Елена Антоновна.

Окончившись, война еще долго не давала о себе забыть. Многим. Голодом, не вернувшимися с фронта солдатами, осиротевшими детьми, разрушенными домами и многим другим. Супруги Юшко — дети войны, отлично это помнят. А потому мир считают наивысшим благом. И переживают, что нынешнее и последующие поколения, которые не могут (к огромному счастью) даже представить себе все ужасы, связанные с любыми проявлениями вооруженных конфликтов между людьми, забыли эту простую истину — все можно наладить, принять, изменить, отрегулировать… Все, кроме смерти. А война — это неизбежная смерть.

Познакомились пожилые нынче супруги в родной деревне жены, в Яновичах. Вацлав в то время работал в колхозе заведующим участком. А Елена полола колхозную сахарную свеклу. Он, увидев девушку, сразу понял, что влюбился. Что это судьба:

— Я неожиданно оказался у себя дома, в этой деревне. Не собирался сюда возвращаться. Служил четыре года на Балтийском флоте в Лиепае, на сторожевом корабле. Море любил, думал с ним связать жизнь. Но умер папа (мама еще раньше умерла). А дома одна младшая сестра осталась, так как у другой сестры и брата уже были свои семьи в других местах. Мне пришлось вернуться, чтобы быть с Янкой. Нет, ни разу об этом не пожалел, — при последних словах мужчина невольно глянул на жену. В его взгляде было столько теплоты, что сразу понятной стала основная причина его «ни разу не пожалел».

С тех пор прошло больше полусотни лет. Говорят, что всякое в жизни было — и ссорились иногда, и обижались друг на друга, но все делали для того, чтобы конфликт не разгорался. А потому в их доме всегда царили (включая настоящее время) мир, тепло, доброта и любовь. Вацлав Станиславович и Елена Антоновна вырастили двух дочерей — Марину и Галину и сына Ивана. Воспитали их добрыми, трудолюбивыми и отзывчивыми людьми. Почти каждый день, а в выходные неизменно, в гости к дедушке с бабушкой приезжают дети и внуки. Любят они малую родину, считают Бобыли лучшим местом на земле.

Нелегкая женская доля

Вторая семья, постоянно проживающая в почти нежилой деревеньке, представлена всего одним человеком — 80-летней Вандой Юльяновной Полторак. Она, как и героиня предыдущего рассказа, пришла в Бобыли замуж. В большой, довольно добротный дом, стоявший по другую сторону асфальтированной нынче дороги. Сейчас здесь этот дом единственный. Как на хуторе стоит.

Детство Ванды прошло в соседней деревне под названием Большие Озеранки. И было оно голодным, но радостным. А затем юность, которая запомнилась сплошным безмерным счастьем.

— Нас, девчат, много было. В том числе и родственниц одного возраста. Работящими все были, скромными, пели красиво, шить и готовить умели. Судя по тому, что хлопцы со всех окрестных деревень на нас заглядывались, в жены взять мечтали, то и красотой наши девчонки не были обделены. Может, кроме меня. Не думаю, что я хоть когда красивой была, — моя собеседница и правда так считает, хотя на ее морщинистом лице и теперь отчетливо видны следы былой красоты.

А еще больше об этом говорит тот факт, что посватался к ней Вацлав Полторак, парень статный, красивый, небедный. Любил ее сильно. До такой степени, что, когда ее семья уезжала в Польшу на постоянное место жительства, то соглашался ехать вместе, но только после того, как она станет его законной женой. Женой Ванда стала, но молодая семья так и не уехала на чужбину.

— Я, конечно, расстроилась, что мама, папа, братья и сестры стали жить в другой стране, но в глубине души была счастлива, что нам с Вацком въезд запретили. Во-первых, польский язык мне не давался. А во-вторых, я очень любила родные белорусские места своего детства и жизни в другой стране не представляла. По душе мне и Бобыли пришлись, так как это ж рядом — один воздух, одна трава, одно поле… Жили со свекровью, бывало ссорились, бывало, как мать с дочерью общались. Счастливое было то время. Хотя и работа трудная, и дети малые, и дома хозяйство огромное, — вспомнила Ванда Юльяновна.

Недалеко от их дома, как раз между Бобылями и Озеранками, располагалась свиноферма, которой женщина отдала не один десяток лет трудовой жизни. Много наград за свой труд имеет. Говорит, что в то время вся работа была ручной. Сами еду для свиней готовили, сами ее разносили и разливали по корытам, сами убирали за «свинством»:

— Кажется, ноги-руки уже не чувствуешь, а прибегаешь домой, там дети малые, хозяйство не кормлено. А держали и коров, и свиней, и птицу разную. Все удобства — во дворе. Детям молока погреть, надо печку растопить, пеленки-распашонки-подгузники постирать — воды из колодца натаскать. Хорошо, что речка недалеко от дома. Выйдем, бывало, с бабами, белье полоскать, смеемся, песни поем. Хорошо было.

Ванда Юльяновна ту тяжелую жизнь могла бы назвать на сто процентов счастливой, если бы не одно «но» — муж выпивать начал. А потом умер еще довольно молодым мужчиной — только 57 лет исполнилось.

— Как проклятье какое на наших мужчин было наслано. Я замуж пришла, когда свекровь еще нестарой была, а свекор уже несколько лет в могиле лежал. Мой муж до шестидесяти не дожил. А потом оба мои сыночка один за другим этот свет покинули — Иван в 51 год умер, а Иосиф — в 41. Дочь у меня осталась, в Брестской области живет, сейчас у меня гостит. Она тоже вдова, муж ее в 37 лет умер, оставив ее с четырьмя малыми на то время детьми, — со слезами на глазах рассказала пожилая женщина. И добавила, что хоть нелегкая жизнь была, но жить, конечно, хочется. Тем более что сейчас, как никогда, ценят у нас стариков, не забывают. Государство с душой к пожилым людям относится. Но не заменит это внимания родных людей, которые предпочитают жить отдельно. И навещают не так часто, как хотелось бы. А одиночество — это самое сложное испытание для человека. Кроме войны, конечно.

Сама Ванда Юльяновна не помнит военных событий. Даже фильмы военные не слишком жалует. Потому что страшно, потому что сердце болит и душа плачет:

— Не хочу смотреть, как люди ведут себя хуже зверей. Неправильно это. Недопустимо это. Была война, какой-то ненормальный человек ее начал. Ну и была. Больше не будет, потому что люди поумнели и не станут искать на себя самих погибели, — рассуждает женщина. Хотелось бы, чтобы ее оценка людской мудрости и разумности оказалось верной.

Дочь Ванды Юльяновны сочувствует любимой маме. И радуется, что в следующем году станет пенсионеркой и сможет перебраться к ней навсегда. Или хотя бы проводить в разы больше времени. Чтобы не так одиноко было пожилой женщине доживать отведенный на этом свете срок.

Светлана КУХАРЕВА