В год они перевозят тысячи матерых зэков. По пять суток в душном вагоне, в тесном бронежилете, постоянно рискуя жизнью. Но никогда не жалуются и сохраняют чувство юмора. Корреспондент «Рэспублікі» вместе с плановым караулом батальона этапировал заключенных из Барановичей до Минска. 

Мужская работа

Сразу уточню, что осужденные и лица, содержащиеся под стражей, — разные понятия. Далее эти категории граждан я по-простому буду называть «заключенными».

Бригада занимается конвоированием и охраной объектов в Минской, Гродненской и Брестской областях, а также охраняет три колонии — в Ивацевичах, Волковыске и на станции Доманово, в которой отбывают наказание по статьям, связанным с оборотом наркотиков. В 1-й стрелковый батальон отбирают лучших из лучших. Претендентов проверяют военная контрразведка, управление собственной безопасности, командиры подразделений. Чтобы была понятна глубина проверки — даже с соседями по месту жительства кандидата общаются. 

Плановые караулы по четырем маршрутам колесят по просторам страны. Дорога у них действительно дальняя — по пять суток на маршруте. И все это время они постоянно на службе, в напряжении, в непосредственном контакте с осужденными. Служба караула расписана по часам: несколько постов и смен. У каждого свои обязанности, сон — тоже по распорядку. По паре часов несколько раз в сутки. Обмены заключенных почти всегда по ночам. Рваный рабочий ритм. Возят заключенных даже в праздники. Исключение — Новый год. Служба не из легких. 

В спецвагонах перевозят и обычных осужденных, и больных туберкулезом, и ВИЧ-инфицированных. Эти граждане часто склонны к суицидам. Но за работу с таким контингентом у бойцов нет никаких «бонусов». Разве за год у них будет 500 часов контакта с заключенными с открытой формой туберкулеза: тогда дают еще плюс пять дней к отпуску.

В карауле — 8 бойцов, вместе с ними едут два гражданских проводника. Последние отвечают за тепло зимой, заряд батарей и заправку вагонов водой. В купе начкара — пост наблюдения, на него выводятся видеокамеры и кнопки тревожной сигнализации, есть радиостанция. Камеры просматривают вагон со всех сторон. В случае экстренной ситуации — побега или нападения на караул — сработает сигнализация, а начкар, перекрикивая ее, командует «Караул, в ружье!». 

Некоторых заключенных может сопровождать медик. Кроме того, в спецвагоне есть аптечка с широким набором медикаментов. Здоровье у отдельных заключенных слабое, алкоголем, наркотиками убитое. В дороге может и давление подскочить, и сердце прихватить. Личный состав караула в случае острой необходимости окажет первую медицинскую помощь. 

Совсем еще молодые пацаны возят матерых зэков. Большая часть состава караула — ребята двадцати лет, только начальник и его помощники — костяк, в два раза старше. На психологическом тестировании определили, что у всех бойцов взвода завышенная самооценка. Видимо, по-другому в этой профессии никак. Дома о работе только в общих чертах. Переодеваться бойцы стараются на работе, чтобы домой не нести этот запах «зоны»: кухни, курева и чужих немытых тел.

Нулевой вагон

Бригада арендует шесть спецвагонов у БЖД. Раньше вагоны называли «столыпинскими». В начале прошлого века обычные товарняки приспособили для перевозки переселенцев из европейской части России в Сибирь. По имени инициатора этого массового переселения, министра царской России Столыпина, они и получили свое название. Теперь от этого термина уже отошли, чаще называют вагон нулевым, потому что он в нумерацию состава не входит. 

Внешне — обычные синие вагоны. Только сторона, где камеры, полностью глухая, на противоположной — решетки на окнах. А еще на таком вагоне вы не найдете таблички с маршрутом следования, как на обычных. Мы поедем в самом новом — ему два года всего, но он внутри практически такой же, как и его «сородичи» еще советских времен, за десятки лет ничего в конструкции кардинально не изменилось.

Спецвагон ходит регулярно по своему графику. Максимальная загрузка каждого — 98 заключенных. В вагонах кондиционеры и прочие блага хай-тека не предусмотрены. Что больше всего меня поразило — они до сих пор отапливаются углем. Из Барановичей до Минска повезем лишь четырех заключенных. На станции Минск-Пассажирский тепловоз «разлучит», а затем снова подтащит к составу спецвагон, в который вдали от любопытных глаз погрузят еще тридцать девять заключенных до Жодино. Обычные пассажиры состава и знать не будут, что к ним примкнул нулевой вагон. 

У  зэков  своя  романтика

Питьевую воду осужденным и вывод в туалет — по их первому требованию. Караул заводит и выводит осужденных из камеры строго по одному, на бойцах — бронежилеты. Дверь в камере открывается не полностью, остается узкий проход, в который заключенный может пройти только боком. И в этот момент могут разыгрываться целые спектакли. Дамы проходящим кавалерам оказывают повышенное внимание — выкрикивают непристойные предложения. Кавалеры не уступают: «Малая, ты четкая» — дежурный комплимент у этой публики. Караул подобное поведение пресекает.

Большие камеры рассчитаны на 16 человек, маленькие — на шесть. Нары деревянные. Если место позволяет, можно и прилечь. О комфорте речи не идет. Сидят в камерах по категориям. Мужчины и женщины, само собой, отдельно. В разных камерах размещают несовершеннолетних и взрослых, тех, кто проходит по одному делу, а также подследственных и осужденных. 

В дороге заключенных особо не потчуют. Чай, сахар, черный хлеб, вермишель быстрого приготовления и сухие каши. Продукты с собой заключенные везут сами.

Караул с осужденными не общается, если только по служебным вопросам и строго на «вы». Для начкара старшего прапорщика Алексея Рябова они — серая масса, за время своей работы сколько тысяч их перевез: 

— Контингент бывает разный. Заключенные едут на нервах: скученность, жара. Этап порой растягивается на несколько суток. Кто-то рисуется, кто-то нервничает. Больше всех пытаются выделиться «блатные» помоложе, но бывает и в сорок лет понятия, как у малолетки. Зайдет в камеру: «Братва, привет. Едет Цыпа». Пустые понты и заморочки. Едут и «уважаемые» люди, для которых специально освобождают нары, даже когда камеры набиты под завязку. У таких в личном деле пометка — «лидер неформальной группы».

«По фене» теперь зэки практически не разговаривают. Алексей Рябов волей-неволей уже выучил блатной язык: 

— Бывает, обратятся: «Начальник, а когда будут килишевать?» Простой человек и не поймет. А в переводе это означает «Когда будут пересаживать в другую камеру?».

Ножи и финки на стол

Перед рейсом c личным составом караула проводятся инструктивные занятия, на которых военнослужащие тренируются в том числе и проводить обыск осужденного. Роль заключенного в таком случае играет коллега. 

Бегло: 

— Ко мне лицом, содержимое карманов выкладывайте! Колюще-режущие, спиртосодержащие предметы, стекло, металл, сим-карты, мобильные телефоны, деньги, драгоценности, наркотические и психотропные вещества есть?

— Ничего нет.

— Лицом к стене, руки на стену ладонями ко мне, ноги шире!

Помощник начальника караула наблюдает за ходом обыска. К слову, обыски в самом вагоне проводят только при приеме заключенных и при наличии свободной камеры.

Рабочие инструменты при обыске: перчатки, ветошь, маски, металлодетектор, канцелярский нож и даже простая консервная открывашка, шило, чтобы мыло проверять, емкости для пересыпания сыпучих смесей, щуп для проверки жидкостей. Но опытные бойцы могут найти запрещенные предметы и без этих средств, например, в куске мыла или банке: пристукнул о край стола, если есть что-то внутри — целостность нарушится.

На  пересылке

После инструктажей начкар с частью караула уехали забирать «пассажиров» из СИЗО. В это время повар и проводники загружают в вагон провиант, заправляют его водой. Другие бойцы проводят осмотр вагона. Проверяют прочность запирания камер, исправность замков, надежность решеток, не осталось ли чего в камерах от предыдущих «постояльцев». 

В СИЗО двое ворот, между ними дворик. За вторые ворота автозак не едет. Там заключенных обыскивают в особых боксах, их еще называют пересыльными камерами: помещение пять на пять метров — четыре стола и рамка металлодетектора. Заключенные раздеваются догола. Их проводят через рамку. Параллельно опрашивают по личному делу, лишняя идентификация не помешает. Караул проверяет обувь, одежду, нижнее белье, личные вещи. Все свое арестанты возят с собой, даже зимние куртки. С собой заключенным можно нести до 36 килограммов ручной клади. Как только те не пытаются спрятать запрещенные предметы. Бывает, что глотают презервативы с «нычкой» или привязывают их к зубу, чтобы проще доставать было. Таким образом чаще всего пытаются провезти деньги и сим-карты. На обыск одного заключенного уходит до десяти минут.

Первый пошел, второй пошел

К вагону неспешно подкатил автозак МАЗ и встал вплотную, дверь в дверь, к нему. За его массивной кормой припарковался ПАЗик. Из него вышли и рассредоточились по перрону военнослужащие встречного караула — больше десятка бравых ребят. В месте обмена они организовали своеобразную круговую линию охраны. В этом им помогают две собаки, свирепеющие, едва учуют запах зэка. Заключенные побриты наголо, с увесистыми дорожными сумками на плече, по одному быстро перепрыгивают из автозака в вагон — на «свободе» они могут сделать ровно этот один шаг. Загрузка проходит в секунды, заметил лишь у одного татуировку на всю шею. Выражения лиц отрешенные — никаких эмоций. Заключенных подгоняют, а те просто выполняют требования, времени задумываться нет.

Великие  кормчие

Отдельного абзаца заслуживает повар. Важный человек в вагоне. Он получает продукты, готовит и следит за порядком. На кухне работа кипит. На улице духота, а у плиты так и вовсе не продохнуть. Сегодня в рационе у бойцов салат «Новинка», суп «Любительский», гуляш с перловой кашей, компот и сок. Походная обстановка повару Денису не мешает готовить, рука уже набита. Парень катается так уже семь лет. До этого служил в ПВО и успел немного поработать поваром в детском саду. Здесь он должен четко следовать технологическому процессу. Утром легкий завтрак организовать для коллег, к часу приготовить обед, в семь вечера — ужин. Если в это время привезут на обмен заключенных, ужин задержится. В час ночи выдает бойцам дополнительный паек. Повара по решению командира части в отпуск идут строго летом — такая им небольшая компенсация за труды. 

Начкар.  Батяня  начкар

Под стук колес поезда я коротал дорогу за размеренной беседой с начкаром. На этой должности он уже без малого 20 лет. В его глазах сразу читается большой жизненный опыт. Многие нынешние начальники караулов пришли во внутренние войска вместе с ним. Тогда еще заключенных вместе с контрактниками конвоировали солдаты срочной службы. 

13 июля 1997 года пятеро осужденных совершили дерзкое вооруженное нападение на личный состав планового караула, чтобы завладеть оружием и совершить побег. В схватке с преступниками погиб рядовой Сергей Свентецкий. За исключительную отвагу и личное мужество, проявленные при исполнении воинского долга, указом Президента рядовой был посмертно награжден орденом «За личное мужество». Возможно, этот инцидент в немалой степени повлиял на то, что спустя два года ввели исключительно контрактную основу для караулов. 

Собеседник мой весьма немногословен. Об опасных моментах на работе не особо хочет распространяться: 

— Ложкой мед не хлебаю, но работа устраивает. Опасные ситуации? Были, конечно. Драки в камерах бывали, и женщины дрались. В «азарте» ненависти они дадут фору мужчинам. 

Начкар показывает личные дела осужденных, все они едут к месту отбывания наказания. Отдельно сидит тот с татуировкой на шее. Это особо опасный рецидивист. Ему дали десять лет за разбой. С фото меня пронзает его испепеляющий взгляд. На личном деле — красная полоса и приписка «склонен к захвату заложников, нападению на администрацию и хулиганским проявлениям». 

Остальные трое — «первоходки», сидят вместе. Один из них совсем молодой, мой ровесник, осужден за «уклонение от отбывания наказания», скорее всего, напился на химии или сбежал с нее. Второй 1993 года рождения — за распространение наркотиков и  третий 1980 года рождения — по «водительской» статье: «нарушение ПДД и эксплуатации транспортных средств». 

Говорить однозначно за всех заключенных нельзя, разные люди едут. Один за стакан лафита мать продаст, а другой, например, за экономические преступления сидит, смиренно принимает наказание по заслугам. Везли как-то совсем бабушку, божьего одуванчика. Ей и место в камере уступали. Скорее всего, свой век она доживет в колонии. Другой убеленный сединами старик после двадцати лет отсидки вышел из колонии в Глубоком. Как в фильме «Побег из Шоушенка», не смог адаптироваться в изменившемся мире — разбил витрину, только чтобы вернуться обратно в тюрьму. 

— Когда же, по-вашему, зэки проходят «точку невозврата» к нормальной жизни? — интересуюсь я. 

По мнению Алексея Рябова, главные мотиваторы для заключенных оставаться людьми — только если есть те, ради кого им стоит жить, если кто-то их еще ждет. Некоторые уже задушили в себе понятие человечности. Например, как нерадивая мать, которая ехала в камере с грудным ребенком, регулярно ходила «мыть руки» в туалет. И все заключенные ради ребенка по просьбе караула не курили — держались. Спустя пару таких походов в уборную все по ноткам табачного дыма поняли, что она сама же в туалете и покуривала. А родился ребенок с ВИЧ и сифилисом — нерадивая мать пользовалась своими «льготами» как могла, пока он еще жив.

— Постоянный контакт с таким контингентом оставляет свой отпечаток, — признается начкар. — Если долго смотреть в бездну — она начинает смотреть на тебя.

За беседой прошел час. На горизонте выросли промокшие от летнего дождя новостройки Минска. На платформе железнодорожного вокзала бабушка устремилась к спецвагону, перепутала: 

— Хлопчык, а куды ён ідзе?

— Бабушка, туда, куда он идет, вам точно не надо.

sb.by