— Светлана Николаевна, специальность юриста позволяет выбирать между множеством профессий. Вы выбрали самую ответственную. Почему?

— Наверное, потому что эта профессия предполагает совершенно самостоятельную работу. А я всегда была самостоятельной и решительной. Еще в школе решила, что буду юристом. Сначала окончила финансово-экономический техникум по специальности «юрист в системе социального обеспечения», затем поступила на юрфак в БГУ. Через два года по семейным обстоятельствам перевелась в Гродненский университет. На четвертом курсе я заинтересовалась профессией судьи. Наверное, мои родные и друзья тоже видели во мне черты, необходимые для этой профессии, потому что желали мне стать именно судьей. Однако для работы судьей нужен стаж не менее трех лет, поэтому сначала я устроилась юрисконсультом в Волковысское райпо, и как только позволил стаж — обратилась в областной суд с просьбой поставить меня в резерв кадров на должность судьи Волковысского районного суда. Ждать пришлось недолго, на тот момент тут как раз открывалась новая штатная единица: должность судьи по административным делам и исполнительным производствам. Я сдала необходимые экзамены и получила назначение. Это было в 1997 году. А через год мне предложили перейти на должность общего судьи, который рассматривает все категории дел.

— У судей существует какая-то специализация?

— Если суд многосоставный, как у нас, то, как правило, существует. У нас часть судей рассматривает уголовные дела, часть — гражданские, и все без исключения рассматривают административные. Но при этом каждый судья наделен правом рассматривать дела любой категории.

— А какой категорией занимались вы?

— Я занималась по большей части гражданскими делами и административными, но приходилось рассматривать и уголовные. Первое время после назначения общим судьей я рассматривала все дела, у нас тогда еще не было специализации.

— Помните ли вы самое первое дело?

— Помню. Это было как раз в этом кабинете. Я только пришла на работу и временно занимала место председателя суда, который находился в отпуске. Это было дело о мелком хищении. Даже два дела, в отношении двух работниц одного из предприятий, которые были задержаны охраной за то, что пытались вынести продукцию. Помню, что назначила им минимальный штраф.

— А можно хотя бы примерно подсчитать, сколько за все это время вы рассмотрели дел?

— Если в году мной рассматривалось около 700 гражданских и административных дел, плюс уголовные, которые тоже иногда приходилось рассматривать... По самым скромным подсчетам получается около 20 тысяч. Это только дел, не считая других материалов, например, о рассрочках штрафов, о принятии или отмене мер по обеспечению исполнения исполнительных документов, об условно-досрочном освобождении, замене наказания или режима и другие…

— Наверное, самые сложные — это уголовные?

— Эмоционально, да, уголовные, особенно тяжкие. Мне приходилось рассматривать даже убийства, конечно, морально это было очень сложно. Но гражданские дела часто бывают даже более сложными. По своей сути, по предмету спора, по составу сторон. Судья должен очень хорошо разобраться в ситуации, правильно установить позицию и исковые требования сторон, применить закон. Ну, а самое сложное — не обидеть человека, чтобы он, уходя отсюда, не разочаровался в судебной системе даже тогда, когда решение принято не в его пользу.

— Возможно ли это вообще?

— Наверное, не всегда, но я стараюсь сделать для этого все от меня зависящее. Правильно преподнести свое решение, аргументировано разъяснить его, чтобы человек понял, что оно — единственно возможное. Разъяснить ему права, и какой он может найти выход из сложившейся ситуации.

— А бывают моменты, когда приходится выносить решения, которые не хочется выносить?

— Бывают, особенно по гражданским делам, потому что человеческие отношения невозможно отрегулировать законом. Особенно тяжело выносить решения по спорам о детях, по делам в отношении несовершеннолетних, например, когда приходится направлять их в специальные учебно-воспитательные учреждения, особенно тех, которые остались без попечения родителей. Потому что ты понимаешь, что часто не сам ребенок виноват, а нерадивые взрослые… Я всегда очень долго потом переживаю ситуацию. Но в зале суда я не имею права на эмоции и принимаю решение согласно законодательству.

— У кого-то может сложиться впечатление, что работа судьи — только в зале суда. Но ведь это не так?

— Работа начинается задолго до начала судебного разбирательств. Нужно подробно ознакомиться со всеми материалами дела, а если речь идет об уголовных делах — то они бывают очень большими, многотомными. По гражданским делам практически вся основная работа проводится до заседания: предварительные беседы со сторонами, предварительные слушания. И только потом, когда все материалы собраны, назначается процесс. Эту работу никто не видит, а она занимает длительное время. Кроме того, у судьи очень большой объем «бумажной» работы: написание приговоров, решений и других документов.

— Вы работаете в суде уже 25 лет. Что-то изменилось за это время в судебном процессе?

— Безусловно. Очень многое изменилось и в законодательстве, и в самой судебной системе. На более высокий уровень вышла состязательность процесса, роль адвоката и прокурора, которые представляют доказательства и аргументы, доказывая свою позицию по делу. Особенно это характерно для уголовного процесса. Но и в гражданских делах принцип состязательности тоже работает. Сегодня суд уже не занимается сбором материалов и доказательств, как это было раньше, а принимает решение на основе доказательств, представленных сторонами, которые должны обосновать свою позицию.

Изменилось многое и в плане автоматизации нашей работы. Помню, когда я только пришла в суд, мы все документы писали от руки. Все мотивировочные части приговоров, все протоколы судебных заседаний. Каждый приговор нужно было написать вручную, а потом секретарь перепечатывала его на пишущей машинке в нескольких экземплярах. Это была очень трудоемкая работа, которая отнимала много времени. С появлением компьютеров все стало проще. А сейчас судебная система шагнула еще дальше: уже второй год действует автоматизированная информационная система судов общей юрисдикции — АИССОЮ, к которой все суды имеют доступ. В ней собрана судебная практика по всей республике, все протоколы судебных заседаний составляются сразу в этой системе, кроме того, к ним приобщаются аудиозаписи судебных заседаний. Также у нас есть выход в систему госорганов для получения любой информации, которая необходима для рассмотрения дел.

— Кстати, о практике. Сколько дел рассмот-
рено Волковысским районным судом в этом году?

— За 10 месяцев в нашем суде рассмотрено 722 гражданских иска, 192 уголовных дела и 1 281 административное. Сравнивая эту цифру с показателями за аналогичный период прошлого года, нужно отметить, что она увеличилась по всем категориям. Но значительно больше стало гражданских исков.

— Значит, становится больше желающих «судиться»?

— Скорее, это говорит о том, что люди стали более грамотными юридически, чаще отстаивают свои права, обращаясь в суд, и рассчитывают на решение своих проблем в рамках законодательства. Значит, доверие к суду растет, и это лучшая оценка нашей деятельности.

— Профессия судьи накладывает отпечаток на образ жизни?

— Безусловно. Даже личная жизнь судьи отчасти регулируется законодательством, потому что закон требует от нас, чтобы в любой ситуации мы соблюдали определенные рамки. Это касается не только поведения, но даже внешнего вида. Есть определенные ограничения в прическах, одежде, украшениях. На самом деле в этом нет ничего сложного. Но к этому должен быть готов человек, который собирается связать свою жизнь с этой деятельностью.

— А какие еще советы вы могли бы дать тем, кто собирается связать свою жизнь с этой профессией?

— Путь в эту профессию непрост. Чтобы пройти его, нужно быть целеустремленным человеком. Мало получить образование, нужно еще иметь определенный стаж работы, сдать квалификационный экзамен в Верховном суде и пройти специальную проверку. Кроме того, эта работа требует большого внимания, усидчивости, терпения, желания вникнуть, разобраться в деталях и мелочах. Но самое главное — надо уметь единолично принимать решение (ведь мы делаем это каждый день по нескольку раз) и брать за него ответственность. Конечно, в ходе подготовки судья может посоветоваться с коллегами, обсудить какие-то нюансы, но никто не может дать ему совет (и никто этого не делает), какое именно решение принять.

— И последний вопрос нашего интервью, над которым наверняка задумывались многие… Для чего судье мантия и молоток?

— Это атрибуты судебной власти, которые наряду с гербом и флагом обязательно должны присутствовать в каждом процессе. Они настраивают участников на серьезное отношение к происходящему, дисциплинируют. К слову, когда я только стала судьей, никаких мантий не было. Мы выходили в процесс в обычной одежде, и, надо сказать, это было не очень удобно, так как каждый раз приходилось до мельчайших деталей обдумывать свой костюм, который должен был соответствовать строгим требованиям. Потом появились мантии, они отличались от тех, которые мы надеваем сейчас, и были неудобны тем, что застегивались сзади. Так что надеть их можно было только с чьей-то помощью. Ну, а теперь у нас удобные и красивые мантии с белой рубашкой и галстуком. Это официальное облачение, которое призвано напоминать участникам судебного процесса об особом статусе судьи. Мантия символизирует, что судья руководствуется не эмоциями или личным отношением к участникам процесса, а только законом. Ну, а молоток имеет еще и практическое значение. Стуком молотка судья открывает и закрывает судебные заседания, а также успокаивает участников процесса, если те, например, начинают шуметь. Также судья стучит молотком после вынесения приговора — это означает, что для этого суда решение окончательное, и изменить его можно только в вышестоящем суде путем обжалования. Это символическая точка, которую судья ставит в конце каждого процесса.