Дети, похожие на маленьких еще живых скелетов. Взрослые с полной безнадегой в глазах, по привычке делающие свое дело — сапожники, портные, часовщики. И тоже очень худые. Вот провезли на тележке пару голых трупов, и никто из проходящих по улице даже не отреагировал на это. Привыкли...

Да, это был не художественный фильм… Неизвестные безымянные герои сумели снять эти кадры, переправить пленку через гитлеровскую охрану и показать всему миру, что такое фашизм в действии. Из тех еврейских ребятишек, что с любопытством заглянули в объектив, наверняка погибли все. Как погибали они в десятках гетто, устроенных оккупантами в первые два года войны в Беларуси. Кого расстреляли вместе с родителями, дедушкой и бабушкой, кого отравили в душегубке на колесах, кого в газовой камере Освенцима, кого ненадолго оставили жить, как лабораторный материл для фашистских убийц-врачей.

После присоединения к Советской Белоруссии западной области, накануне Великой Отечественной войны в ней проживало около 1 млн людей еврейской национальности. Великая Отечественная война стала катастрофой белорусского еврейства. В 1941—1945 годах на территории 207 населенных пунктов было создано более 250 гетто. В них погибло около 715 тыс. евреев. Примерно одна треть из них, а, может, и больше, — это дети всех возрастов, от грудничков до подростков шестнадцати лет (Из рукописи Ж. А. Баранашника «Правда о евреях»).

Среди этих жертв войны вполне мог оказаться и зеленоглазый двухлетний малыш Жорик Баранашник вместе со своей мамой Марией, старшими братьями Наумом, Володей, Сашей и сестрами Сарой и Симой. Самый же старший сын Арона и Марии — Шая уже, наверняка, ушел на фронт, поскольку был призван в армию до войны. Но только известие о войне достигло деревни Новые Журавичи Рогачевского района Гомельской области, где жила их дружная многодетная семья, отец Жорика, Арон Семенович, кузнец колхоза «ХII лет Октября», на второй день войны ушел воевать за Родину, а мать, колхозная доярка, не стала дожидаться прихода врага и, погрузив детей и самый необходимый в дороге скарб на подводу, погнала лошадь на восток. Дети для нее были ценнее всего нажитого имущества. Лошадь ей выделили от колхоза. Когда сельчане разбирали по домам колхозное имущество, которое двенадцать лет назад сами же объединили для совместного труда, Марии Борисовне досталась слепая лошадь Зорька. Слепая, но каким-то неуловимым чутьем, понукаемая хозяйкой, она находила верный путь в массе движущихся на восток людей, обходя другие повозки и технику. По разным дорогам, вслед за отступающими воинскими частями, в неостановимой массе беженцев, под налетами фашистских стервятников, сидя на мешке, оберегаемый родными людьми, как самая большая драгоценность, качался Жорик на подводе и ничего еще не понимал. А, значит, почти ничего и не запомнил. Да и немудрено в два-то года.

Запомнил только, как садились в вагон, и подхватили его чьи-то крепкие руки и передали другим крепким рукам. Как он сидел перед буржуйкой, совал в открытую дверцу дощечки и грелся около нее (ночами в вагоне было очень холодно). Поезд с беженцами подолгу стоял на станциях и полустанках, пропуская воинские составы. Его братья и сестры выбегали из вагона за водой и топливом. Собирали все, что могло гореть в вагонной буржуйке. Очень хотелось есть. И когда Жорик просил поесть, старшие ребята внушали ему: «А ты лучше поспи, во сне быстрее растут!»

До Урала добрались через полтора месяца, прибыли в деревню Пашнино Челябинской области. И Россия приняла беженцев из Белоруссии, не интересуясь их национальностью, как она это делала всегда, и в досоветские времена тоже, спасая и наделяя хлебом и теплом всех, кто попадал в беду. Уральцы встретили семью Баранашников приветливо, определили на жилье в свободный дом, и мать со старшими детьми сразу же включилась в колхозную жизнь. Мария и ее старшая дочь Сара устроились на ферму. На полях и фермах работали одни старики, женщины и подростки. Старшему брату Науму вскоре доверили управлять трактором, у него были способности к технике. Словом, вся семья рано утром уходила трудиться, запирая дома на ключ самых малых несмышленых Жорика и его четырехлетнюю сестренку Симу.

К концу войны подрастающий Жорик начал что-то понимать в жизни. Он уже знал, что на земле идет страшная война, что его родина Белоруссия занята врагом, что его отец и брат гонят фашистов с родной земли, и очень ждал их возвращения. Уже стал помогать маме, вместе с ней ездил на подводе в лес заготавливать дрова, летом полол огород. Но в семье жило ощущение временности их жизни на Урале. И когда мать получила письмо из родных мест, что их дом в родной деревне на Гомельщине цел, хотя и пришел в ветхость, семья собралась в обратную дорогу.

Кто хоть раз возвращался на родину после долгого отсутствия, тот поймет чувства Марии Борисовны и детей, переступивших порог родного дома. Конечно, все, что было нажито до войны, растащено, крыльцо покосилось, дом выстужен, окна без стекол, но щербатые стены помнят довоенный беспечный смех детей и взрослых. Вон на косяке двери отметки ножом, так отмечали раз в год рост братьев и сестер Баранашников. Вот на полметра от пола метка и самого Жорика в сорок первом году. А теперь в сорок шестом вон куда вымахал!

Всю войну мать разыскивала сына Шая и мужа. Теплилась надежда, что они живы и вернутся. Но ответы на запросы были печальными: пропали без вести. Так и записано в книге «Память» Рогачевского района. Но Жорж Аронович помнит, что однажды после войны мать получила письмо от незнакомой женщины из Калужской области, в котором лежала полуистлевшая красноармейская книжка отца. Там, под Калугой, при захоронении павших солдат эта женщина нашла кошелек, а в нем тот документ с фамилией и адресом его владельца. Но, к сожалению, при переездах семьи эта книжечка не сохранилась. Сейчас Жорж Аронович дорого бы дал за то, чтобы хоть только подержать ее в руках. Он верит, что имя его отца где-то увековечено на памятнике над братской могилой в России.

Тогда, горько пережив потерю мужа, мать надеялась на возвращение старшего сына. Но и он остался где-то лежать, в своей или чужой земле. А вот следующий по старшинству сын Наум, которого призвали в армию в 1943 году, участвовал в освобождении родной Белоруссии от врага и в боях на немецкой земле, был ранен, а потом до 1949 года служил в Германии, несколько раз приезжал на побывку, всем матери, сестрам и братьям — привозил подарки, а Жорику подарил курточку, в которой он долго ходил в школу.

Все народы, жившие в Советском Союзе накануне войны, внесли свой вклад в Победу над жестоким и коварным врагом. В многонациональном составе советских солдат-освободителей своей страны и Европы были и евреи. Они сражались за свою Родину, за уничтоженные фашистами и их пособниками семьи. Многие еще не знали о масштабах устроенного фашистами геноцида над своим народом, об Освенциме и Треблинке…

В рядах Красной Армии воевало более 500 тыс. евреев, 167 тыс. из них были офицерами. Среди них 62 генерала и четыре адмирала-еврея уроженцев Беларуси, 23 белорусских еврея стали Героями Советского Союза, полными кавалерами ордена Славы — двое.

В боях погибло более 200 тыс. еврейских солдат и офицеров. Это 2,17 % от числа всех павших советских военнослужащих.

На территории БССР действовало около 16 еврейских партизанских отрядов. А в целом, вместе с антифашистским подпольем, на белорусской земле в 1941—1945 гг. число борцов составляло 15 300 евреев.

(Из рукописи Ж. А. Баранашника).

Так что советские евреи выстрадали и заслужили мирную послевоенную жизнь наравне со всеми народами, жившими в границах Советского Союза. В Белоруссии они вместе с белорусами и русскими активно включились в процесс созидания. Надо было в условиях послевоенной разрухи и голода восстанавливать порушенное и строить новое. Надо было поскорее расти, чтобы встать плечом к плечу с взрослыми на стройках и заводах, в полях и на фермах.

Жорж Аронович вспоминает:

— Война пронеслась как ужасный ураган, оставив за собой руины и пепелища. До войны в Журавичах было сто хат, а после освобождения едва ли два десятка. Да и в тех разорение: окна без стекол, ни столов, ни кроватей. Я очень долго спал на сундуке, на соломенном матрасе. Народу до войны в селе было столько, что работали в колхозе четыре бригады, а тут и одна была невелика, как и на Урале, в ней почти одни старики, женщины, подростки. Недосыпая и недоедая, люди работали от темна до темна. Все вручную: жатва, молотьба, косьба. Часто сами впрягались в плуг..., но умели вместе веселиться, как теперь не умеют. Достаточно было для этого, чтобы деревенский гармонист заиграл да прозвучала задорная частушка! И вот уже по лицам усталых людей пробегает улыбка…

Жорж Аронович с детства обожал музыку и мечтал научиться играть на гармони. Брат Наум заметил, с каким увлечением младший братишка слушает музыку по радио, крутит ручку патефона, знает наизусть почти все мелодии и песни на грампластинках, и привез ему из Германии настоящий аккордеон. Вот радости-то было! Освоил он этот инструмент за пару лет настолько, что стал главным музыкантом на школьных вечерах, в избе-читальне и даже на свадьбы приглашали. Быть бы ему музыкантом-профи, если бы кто помог освоить нотную грамоту. Но таких людей в Новых Журавичах и в соседних деревнях не было. И это стало неодолимым препятствием при поступлении в Гомельское музыкальное училище. Однако аккордеон помог ему устроиться заведующим избой-читальней в своем селе. Получить первые навыки культурной и политико-воспитательной работы, которые потом ох как пригодились ему в институте и школе.

Кстати, есть в архиве Ж. А. Баранашника фотография, на которой он с балалайкой в рядах коллектива самодеятельности Изабелинской школы. Стало быть, и этот инструмент был им освоен самостоятельно. Если человек талантлив и трудолюбив, то он многого может добиться!

Мы сидим с ним в зале его уютной двухкомнатной квартиры в вечернее время и под светом настольной лампы рассматриваем альбомы с фотографиями и папки с газетными вырезками. Их целая гора, и нужен ни один вечер, чтобы хотя бы бегло их пролистать. Не часто встречаешься с человеком, который в домашних условиях столь трепетно и бережно хранит память о прошлом. Не только историю своей семьи, но и историю своей страны и своего многострадального народа, жившего в советском отечестве. Национальная тема взволновала его настолько, что он углубился не только в книги и газеты, но и в архивы и интернет. И написал историко-социологическое исследование, которое пока существует в цифровом варианте под заголовком «Правда о евреях».

В этой рукописи Жорж Аронович систематизировал и добытые им из разных источников сведения об истории евреев Беларуси. Есть в этих главах и страницы, посвященные потомкам библейского Авраама, жившим в Волковыске. Невозможно спокойно читать страницы второй главы, имеющей заголовок — «Жизнь и ликвидация Волковысского гетто». Мало сказать, что мороз пробегает по коже, но и разум отказывается понимать, как такое могло быть. Но мы-то знаем, что это было… Откроем эти страницы, где автор цитирует архивные материалы:

«26 января 1943 года оставшихся живыми в Волковысском гетто около 600 человек отправили в Освенцим. Еврейское гетто в Волковыске перестало существовать. В 5 часов утра 27 января последний состав с евреями отошел с Центральной станции Волковыск. В вагонах по 80 человек, где здоровые ехали с больными, они в бреду просили пить, но воды не было, не было куда справить нужду. После двух дней мучений поезд прибыл в Освенцим. Многие скончались в пути. Кто более-менее выглядел пригодным к работе, отправляли направо, больных и бессильных — налево.

С правой стороны оказалось 280 мужчин и 87 женщин. С левой стороны не считали. Их посадили в автомобили, а кто не смог подняться, так и остались лежать в снегу вместе с мертвецами.

Под строжайшей охраной 367 человек пешком погнали в лагерь. По пути их обогнали машины, набитые родными — они уже знали свою учесть — путь лежал в газовые камеры. Душераздирающие крики и плач неслись с обеих сторон. Не всем из этих 367 человек посчастливилось дожить до освобождения. В архиве Освенцима сохранились документы о последних транспортах из Волковыска. 28 и 30 января 1943 года всем были выколоты на руках номера. Таких оказалось 635 человек. Это те, кто получил отсрочку от смерти. Выжить до конца войны сумели лишь немногие».

Но вернемся к истории семьи Баранашников, написанной Жоржем Ароновичем шесть лет назад и изданной им в количестве всего 17 экземпляров, в основном для своих близких. В этой тонкой книжице под заголовком «Взгляд в прошлое» автор на сорока трех страницах повествует о всех перипетиях своей трудной долгой жизни, в которой хватало всякого: и радостей, и горестей, и правды и несправедливостей.

И все, все помнится: и хлеб с картофельными очистками, который мама пекла в русской печи, и матерчатые бурки с бахилами из резиновых камер, и залатанная отцова телогрейка, в которой ходил всю зиму, и дорога в школу за четыре километра от села по сугробам или бездорожью, и первая осветившая жилище электролампочка, которую тогда все называли «лампочкой Ильича»…

Веселое, но не беззаботное время юности! Огород прополоть от сорняков, для поросенка лебеды и молочая по весне нарвать, а для семьи крапивки, вечером корову встретить из стада, дровишек принести из сарая, а то и в бесконечной очереди за хлебом постоять… все это я сам живо представляю, потому что мы с Жоржем Ароновичем одногодки, и мое детство тоже проходило в деревне, только в русской.

На выпускной вечер в 1957 году он пошел в костюме брата Наума, который был ему великоват, а я в перешитом отцовском костюме. Да, жизнь нас не баловала.

И не случайно только самому младшему сыну колхозного кузнеца Арона удалось получить высшее образование. В него вложили все свои стремления и надежды и мать, и старшие братья. И пока он учился в минском пединституте им. Горького, по очереди оказывали материальную поддержку, чтобы их младший Жора, грызя гранит науки, не голодал.

Через пять лет дипломированный специалист, преподаватель истории и географии, Жорж Аронович Баранашник вышел из вагона на перрон Волковысского вокзала, готовый нести в умы и души школьников мудрое, доброе, вечное. Из РОНО молодого педагога направили в Изабелин, где первого сентября строители сдали новую школу, и он возглавил учительский коллектив в качестве завуча. Дела у него по организации учебного процесса пошли хорошо, это показала и так называемая фронтальная проверка, и, наверно, среди его коллег никто не удивился, когда через год Жоржу Ароновичу предложили поработать инспектором РАЙОНО. Девять лет пронеслись как один день, наполненные не только старательным исполнением обязанностей, но еще и служебным горением: как поднять педагогов и школьников района на изучение родного края и его славного партизанского и подпольного прошлого. Сделано было немало по линии военно-патриотического воспитания детей. Жорж Аронович показывал мне собственноручно подготовленные им плакаты о комсомольском и пионерском подполье в деревнях Низяны и Карповцы. В школах действовали музеи боевой и партизанской славы. Сборная команда района постоянно занимала призовые места на областных слетах туристов. В 70-е годы началось открытие детских садов на селе. И везде надо было лично побывать, поблагодарить или пожурить, обобщить опыт и сделать его достоянием других педагогов. И везде видели этого невысокого человека с черной шевелюрой и в очках, чем-то похожего на вечного неувядающего юношу, который не расставался с записной книжкой, вникающего до мелочей во всякое новое дело…

Поэтому, вероятно, никто не удивился, когда в Волковыске организовался городской отдел народного образования, Жорж Аронович стал его заведующим. И тут работы было непочатый край. И снова школы и детские сады, налаживание в них современного по тому времени учебно-воспитательного процесса и строительство новых школьных и дошкольных учреждений. Везде нужен глаз да глаз, не всегда укладывался в рабочее время, прихватывал для дела и свое, личное. За восемь лет работы Баранашника на этом посту с 1975 по 1983 гг., в городе появились шестая школа, детские сады №№ 2 и 7. Улучшалось качество учебного процесса, впервые была проведена аттестация учителей, повышался охват школьников группами продленного дня, плодотворно работали комсомольская и пионерская организации. И все это требовало внимания заведующего. А вспомнить поисковую работу, шефство над памятниками павшим воинам и партизанам, перезахоронение останков воинов и установление их имен. И все это не от случая к случаю, а постоянно, из года в год.

Во всяком случае успехи были налицо и были замечены не только в Минске, но и в Москве. В 1978 году Волковысский педагогический коллектив был награжден переходящим Красным знаменем Министерства просвещения СССР и ЦК профсоюза за повышение эффективности и качества работы, за успешное выполнение заданий десятой пятилетки. А знаком «Отличник народного образования БССР» Жорж Аронович был награжден еще в 1975 году.

Последние 25 лет до пенсии Баранашник работал в областном детском костно-туберкулезном санатории «Волковыск» — сначала завучем, а потом заместителем главного врача по педагогической части. И об этом периоде его жизни тоже можно было бы написать самостоятельную историю. Он и по сей день гордится тем фактом, что выпускники санаторной школы заняли достойное место в жизни, стали учителями, врачами, инженерами, специалистами различных отраслей народного хозяйства, а ведь были до санатория слабыми и нездоровыми детьми, у которых отсутствовали силы даже для того, чтобы выдержать укороченные уроки за партой…

Пора, кажется, взглянуть на героя этого очерка и с точки зрения личной жизни. Спутницу Жорж Аронович присмотрел еще на студенческой скамье. Майя Буйницкая после окончания ВУЗа отработала два года в Мостовском районе, а в 1966 году приехала в Волковыск и стала Майей Баранашник. Здесь она начала работать в зооветтехникуме, где преподавала общественные науки почти сорок лет. И эти сорок лет, что они прожили душа в душу, были для Жоржа Ароновича самыми счастливыми. А больше всего те годы, когда еще была жива мама.

Теперь в семье Жоржа Ароновича трое: он, дочка Марина, кстати тоже педагог по образованию, и внучка Яна. Маленькая ячейка такого хрупкого человеческого счастья, наследница большой многодетной семьи Баранашников. И эта маленькая семья мужественно борется с невзгодами и противостоит ударам судьбы… А глава семьи, несмотря на возраст, как истинный крестьянский сын продолжает трудиться на земле, на своей даче.

Вот как подытоживает свою жизнь сам Жорж Аронович:

«Наверняка найдется скептик, который, прочитав мои воспоминания, с усмешкой скажет: «Ну и что в вашей жизни было интересного? Только работа и заботы, и снова заботы и работа». Да, формально это так, но какая работа и какие заботы? Полвека труда на ниве народного образования, от первого школьного звонка до заключительного. Плодотворное общение с педагогами, детьми и родителями. Поколение детей войны, к которому принадлежу я, полностью исполнило свое предназначение, заплатило честным и добросовестным трудом своей стране за ее заботу в периоды детства и юности».

Эта страна называлась Союзом Советских Социалистических Республик. И эта страна лечила нас в детстве от кори и скарлатины, посылала на поправку здоровья в летние пионерские лагеря и санатории, дала нам образование в школах и институтах, помогала добиться успеха в выбранной профессии, предоставляла в порядке справедливой очереди жилье … И все это было бесплатно.

Георгий Киселев.