О своем отце в рамках 75-летия Великой Победы я расскажу несколько позже, а сегодня остановлюсь на национальном празднике далекой от нас Австралии. Почему — вы скоро узнаете.

В соответствии с историческими данными, как сообщает Википедия, именно 26 января в 1788 году был провозглашен британский суверенитет над восточным побережьем Австралии, которая в то время называлось Новой Голландией. Потому традиционно в этот день организуются различные праздничные мероприятия в различных населенных пунктах. Однако в то время, как в Канберре, Сиднее, Мельбурне и других мегаполисах ладятся концерты и фестивали, коренной народ этой страны считает 26 января «днем вторжения» и настаивает на выборе иной даты для общенационального праздника. Такой вот нюанс, на который нельзя не обратить внимание.

Но я буду говорить не о политике, — о жизни. О тех неимоверных бедах и сложностях, которые, начиная с сентября прошлого года, приходится претерпевать этой стране и ее населению, всему биологическому комплексу в силу природных катаклизмов. Обожженный страшными пожарами «зеленый континент» в различных местах тут же «умывается» ужасающими ливнями, покрывается слоем пыли из-за сильных пыльных бурь, поражается невиданным до этого выпавшим градом размером с мяч для гольфа. А синоптики по-прежнему предупреждают, что катаклизмы могут повториться с новой силой…

Я думаю о народе Австралии и сопереживаю ему каждый день. Чаще думаю о белорусах, постоянно проживающих в этой стране в настоящее время. Кстати, таких, по данным Департамента ООН по экономическим и социальным вопросам, учтено более двух тысяч человек.

И особенно тревожится мое сердце о нашей, волковысской землячке Эве Макаревич (в замужестве Малиновской), героине ряда моих статей, написанных почти 10 лет назад, в мае 2009 года. Представляю ее прощальный и дружелюбный взмах рукой из лифта, который увозил далекую гостью из моей квартиры в гостиничный номер. Остаться у меня на ночь ей не позволила природная скромность.

Экскурс в прошлое 10-летней давности

Наши постоянные подписчики, наверное, помнят непростую биографию этой 76-летней (на то время) женщины, сердце которой десятилетиями рвалось на историческую родину. И никакие ссылки на возраст и болезни не помешали ей увидеть родную Волковыщину, ступить на милую с детства землю, на которой сделала первые шаги и получила первые жизненные навыки и уроки. Ее не утомила дорога длиной в десятки тысяч километров и 40 часов перелета авиатранспортом из экзотической страны: сразу же отправилась на знакомство с сегодняшним Волковыском.

— Много лет по ночам мне снилось, что я хожу по этим улицам, вдыхаю родной запах, встречаюсь с родными людьми… Мое сердце рвалось сюда давно, да видно судьбе было угодно, чтобы произошло это почти через 70 лет с тех пор, как я со своей Родиной — большой и малой —  рассталась, — рассказывала Эва тогда, смахивая слезинки с глаз. — Вот, смотрите, в моем австралийском паспорте так и указано место рождения — Волковыск. А жили мы в лесу на хуторе Турово в служебном домике (мой отец в ту пору работал гаевым, то есть лесничим или лесником).

На лицо моей собеседницы то и дело набегала грусть. Но вот  мечтательное выражение сменилось гримасой боли.

…и 70-летней давности

— Однако больше всего мне запомнился морозный февральский день 1940 года. И даже не день, а ночь на 10 февраля. В заледеневшее окошко нашего домика кто-то настойчиво постучал. Родители и мы с моей младшей сестрой спали. Отец приоткрыл дверь, и вместе с морозным облаком воздуха в дом ворвались военные с оружием.

— Собирайтесь, вы арестованы, — властно сказали они отцу.

Мама запричитала, заплакали и мы с сестренкой Басей, которой на то время было всего пять лет. Мне же исполнилось семь и два месяца. Я уцепилась за ногу отца, Бася — за другую, мать обняла его за шею: так мы собирались удержать его рядом с нами, не отпустить «в никуда».

— Забирайте и нас вместе с Антонием! — решительно потребовала наша мама. — Мы без него не останемся!

Спешно собрали нехитрые узелки — с самым необходимым, и нас «погрузили» на подводу, что стояла у дома. Помню, шел снег, было очень холодно. И страшно. Так нас привезли в какой-то город и разместили в бараке. Папу арестовали и увели, а нас с мамой и Басей спустя какое-то время товарным вагоном отправили на Север. Таких же бедолаг набралось в товарняке — как селедки в бочке. Жутко хотелось есть, хотелось пить. На остановках набирали снег, ждали пока он растает и утоляли жажду талой водой… 

Да, жестоко поступили с семьей Эвы в годы репрессий. Она никак не могла понять: то ли отца кулаком признали, то ли «врагом народа» по-сталински.

— А богатства-то у нас никакого и не было. Домик — и тот чужой, государственный, — вздыхала она.

На чужбине

Семьи арестованных расселили в бараках. Спали на соломе, питались каким-то варевом. Взрослых отправили на тяжелые работы. Мама Эвы с другими женщинами сплавляли лес по колено в воде. С горем пополам они прожили на Севере два с половиной года. Уже шла война с немцами, на которую мобилизовывали мужчин, несмотря на нацио­нальность. Белорусов, россиян, узбеков, поляков, казахов, евреев… Отправляли воевать с немцами тех, кто отбывал наказание в лагерях. Этнические поляки из числа репрессированных стали записываться в союзническую армию под командованием Андерса и Сикорского, которая была в подчинении английского правительства. А семьи стали двигаться вслед за армией — через Персию, Индию, Африку. В Африке Макаревичи прожили шесть лет. Здесь сами строили мазанки и жили в джунглях, высаживали бананы и апельсины, картофель сажали по два раза в год — все вырастало. Потом Англия взяла репрессированных под свое покровительство, и все перебрались в эту страну.

Отца Эвы тяжело ранили на фронте, и он остался инвалидом, прикованным к постели, был определен в английский госпиталь, в котором так и остался на целых три десятка лет.

— А мы прожили в Англии 28 лет. Я вышла замуж рано, в семнадцатилетнем возрасте, поменяла отцовскую фамилию Макаревич на фамилию мужа — Малиновская, и в 1950 году родила сына. Мой избранник, как и вся наша семья, был поляком. Однако Богу было угодно, чтобы я недолго прожила в замужестве. Спустя четыре года после женитьбы муж умер, а я осталась с маленьким сыном Франтишком. Одна и растила его. Мама работала на бисквитной фабрике, я — на конфетной, где изготавливали шоколадные батончики под названием «Марс».

Потом сын вырос, поехал путешествовать по свету. Позвал и меня в Новую Зеландию, где я прожила 19 лет. Здесь работала в типографии и здесь вышла на пенсию. Затем сын, он у меня график-дизайнер, в Австралию переехал. И опять меня позвал…

На момент посещения Волковыска в 2009 году Эва уже успела прожить в Австралии 16 лет. А вообще в ту пору она уже была гражданкой трех стран: Австралии, Англии и Новой Зеландии. Отца и матери к тому времени не было в живых, а сестра Барбара обосновалась в Англии.

В поисках разрушенного гнезда

— Вы знаете, — продолжала наша землячка, — по дороге от самого Минска я неотрывно смотрела в окно: очень уж тут у вас чисто, зелено и дорога хорошая, поле ладное. Дышится легко. Мне хорошо здесь!

Мы стали всячески содействовать Эве в поисках населенного пункта с названием Турово, которого на то время в районе уже не было. Редакционной машиной доставили ее в Гродно с целью найти архивные данные. Посетили несколько адресов, пока в управлении внутренних дел облисполкома не извлекли учетную карточку на имя осадника Антония Макаревича и его супруги Юзефы, проживавших до ареста на хуторе Гаево Турова невдалеке от сегодняшней деревни Жиновцы Верейковского сельсовета. Удивительно, но в этой карточке не были указаны их дети — Эва с Басей.

Большую помощь оказывала австралийке главный специалист отдела идеологической работы райисполкома Тамара Лугович. В Верейковский сельсовет со справкой УВД и окрепшей решимостью в поисках отправились буквально назавтра после поездки в Гродно. Обратились к директору Верейковского ЦДК Валентину Толочко, и молодой парень подсказал местного жителя «в годах» — Сергея Ивановича Пукелика, ранее работавшего секретарем парткома совхоза «Красногрудский». Как оказалось, его отец в военные и послевоенные годы был в этих местах лесником. Сергей Иванович и поныне содержал пчел на отцовской усадьбе. Его и нашли здесь, хлопотавшего на пасеке, но мужчина сразу отложил свои дела и охотно согласился показать участок невдалеке от леса. Он помнил, как лет 50 назад здесь сносили фундамент жилой постройки, ровняли поле.

— Вот здесь? — взволнованно переспросила Эва Малиновская. Мы действительно жили на этом месте? И вся эта земля была нашей?

Бывший хутор порос буйной майской зеленью. Эва смотрела на нее сквозь радугу слез, набегавших на глаза. Казалось, какой-то комок застрял у нее в горле…

Издавна в Беларуси существовал обычай закапывать родовую пуповину рядом с домом появившегося в нем младенца. Может быть, именно поэтому с ранних лет прирастал человек к родной матушке-земле, глубоко пуская в нее свои корни? И как бы далеко он ни находился от места своего появления на свет, всегда комфортнее всего чувствовал себя там, где была закопана пуповина. Воистину «И дым Отечества нам сладок и приятен!».

В порыве чувств женщина поочередно расцеловала всех участвующих в поисках ее помощников. Спустя какое-то время они подъезжали к дому еще одного из старейших жителей наполовину опустевшей деревни Жиновцы.

— Макаревич? Как же, в селе о нем говорили, еще цурки (дочки) у этого «гаевого» были. Да, в этом месте он жил со своей семьей. И назвал фамилию еще одного осадника, хутор которого также располагался рядом с хутором Макаревичей.

— Так он же вместе с нами был репрессирован! — воскликнула Эва.

Как пояснила она потом, именно с этого момента на 100 процентов поверила, что ее провожатые говорят чистую правду.

Потом все направились в верейковский костел, где в глубокой благодарности Богу Эва стала на колени перед изображением Всевышнего. И вот уже с чувством выполненного долга австралийская гостья вместе со своими белорусскими друзьями с чувством выполненного долга возвращалась в Волковыск, чтобы назавтра отправиться на улицу Железнодорожную, где когда-то проживала сестра ее матери. У нее Эва часто бывала, и девочка со своим двоюродным братом Збышеком любили носиться по двору. Но в доме жила уже совсем другая семья: тетушка умерла, а Збышек перебрался на жительство в Польшу. Теперь интересы Эвы Макаревич переместились в другую страну. Стали искать Збышека Петровского, призвав на помощь специалистов БТИ и преподавателей средней школы № 8 с польским языком обучения. Нашли, даже телефонные переговоры организовали.

«И это мой Волковыск!»

За время пребывания в Волковыске Эва посетила костел, музей, кладбище, осмотрела бывший военный госпиталь, куда ранее наведывалась с матерью, побывала на экскурсии в Росском центре ремесел. С вершины Шведской горы, взглянув на нашу местность, Эва прочувствованно воскликнула:

— И это мой Волковыск, к которому я столько лет стремилась!

Поскольку фотографии женщины мы публиковали в нескольких номерах, ее стали узнавать на улице, многие искали встречи с ней в гостинице.

На прощание тогдашний заместитель председателя райисполкома Игорь Кашкевич вручил Эве юбилейную медаль, выпущенную в честь 1000-летия Волковыска. И пожелал хорошей дороги… из дома домой.

Эва оставила нам свои впечатления о Волковыске и Беларуси на польском языке.

«Здесь очень красивые люди! Со вкусом одеты, независимо от возраста у женщин очень хорошая кожа. Я не встречала здесь некрасивых людей. Я заметила, что и мужчины здесь достойные. Жаль, что я уже старая.

Положа руку на сердце, я искренне говорю, что это был наилучший отпуск в моей жизни, и столько слез счастья пролито мной от радости увиденного!

Беларусь, Волковыск и все замечательные люди этой страны и этого города! Я вас очень люблю и никогда, никогда не забуду!».

На прощание я пригласила Эву и ее друзей в гости — домой. Мы много шутили, хохотали, пели (хоть и на разных языках). Эва уже твердо выучила несколько белорусских слов, а мелодию она «схватывала» довольно быстро.

Из-за языкового барьера между нами возникали и довольно курьезные моменты, над которыми мы вместе громко смеялись. Например, узнав, сколько мне лет, она категорически возразила:

— Да нет, вам только сорок!

— Сорок пять! — пошутила Тамара Лугович. — У нас так и говорят: сорок пять — баба ягодка опять!

Эва недоуменно посмотрела, раздумывая над созвучием слов, а потом решила переспросить;

— Как, пани Валя — Баба Яга? Ну, нет, и не говорите так!

На расставание Эва Макаревич (Малиновская) сказала, что ее самое большое желание — еще не раз посетить малую родину. А мы пообещали, что будем с нетерпением ждать ее следующий визит.

Увы, так и не дождались, хотя еще долгое время связь поддерживали. Как-то наша австралийская подруга сообщила, что в ее небольшом городке Пальм Бич (в переводе Пальмовый пляж), расположенном на северном побережье Австралии, долгое время не было дождя, и вся растительность высохла. Автовладельцам даже запрещали мыть свои машины в целях экономии воды. И это — на самом берегу моря. Так что природные аномалии для далекой от нас страны случались всегда.

По большим праздникам Эва присылала открытки, а однажды пришла бандероль. В ней лежал рождественский подарок, который «добрался» в Волковыск с «зеленого континента»… через три месяца, аккурат к самой Пасхе. Частичка австралийского быта — домашний передник с картой этой экзотической страны, салфеткой, брелоком и ручкой. Признаюсь честно: в этом переднике с австралийскими кенгуру я хлопочу на кухне у плиты только по праздникам. И всегда с большой теплотой вспоминаю Эву. Где она теперь, эта мужественная женщина?

К сожалению, языковой барьер и сума­сшедший ритм жизни, заполненной рабочими и домашними проблемами, в немалой степени  препятствовал нашему регулярному общению, и со временем переписка прекратилась. Я в этом чувствую свою большую вину. Поэтому сегодня от имени всех волковычан, которые были с ней на протяжении двухнедельного визита в наш город десять лет назад, а также представителей местной власти говорю:

— Дорогая Эва! В нашей памяти ты осталась светлым и ярким пятном на всю жизнь, человеком, достойным подражания твоему мужеству и патриотизму. Мы верим, что все у тебя и твоей семьи хорошо, что никакие нестыковки политического характера и природные  катаклизмы не принесут тебе вреда. И еще: молимся за счастье всего твоего и нашего, белорусского народа, а также искренне верим в хорошие взаимоотношения между нашими странами.