Две березы утром ранним

Смотрят в солнечную высь.

Обнялись они корнями

И ветвями обнялись.

Вместе силы набирались,

Силы матери-земли.

Друг о друга опирались,

Опирались и росли.

Жить непросто, жить совсем непросто,

Только жизнь не напрасно дана.

Две березы, две березы
в чистом поле,

Две березы, а судьба одна.

Мне кажется, что эта песня сложена о них, о Галине Ивановне Губенко и Марии Эдуардовне Гавриловой. Настолько каждое слово песни находит отзвук в их личных судьбах, которые начали отсчет и печальных, и счастливых дней в нелегкое послевоенные время. Между ними восемь лет разницы в возрасте, в юности эта разница кажется непреодолимой для дружбы. А перешагнул за планку шестидесяти, и все пожилые люди тебе уже друзья-товарищи. Встретились они действительно шестьдесят лет назад, подружились в самодеятельности и неожиданно открыли, что у них хорошо получается петь дуэтом.

И уж так согласно и красиво поют, что заслушаешься и напрочь забудешь, зачем зашел к Галине Ивановне.

— У нас в репертуаре около ста песен. Есть песни о войне, — отзывается Мария Эдуардовна. — Кстати, Галя, ты не смотришь сериал о войне по каналу «Мир»? Очень захватывает… Смотрю и снова переживаю, как страшно тогда было простым людям на нашей земле.

— Не могу это глядеть, Мария! Ведь я все это видела своими глазами — пожары, виселицы, расстрелы ни в чем не повинных людей! Я потом уснуть не могу…

Кровь на чистом листе

Да, маленькая Галя видела много страшного, что помимо ее воли иногда врывается кошмаром в ее нынешние тревожные сны. Летом сорок первого ей было почти шесть лет. Она родилась 7 августа 1935 года в селе Новая ­Гребля Киевской области. А у ребенка в этом возрасте память цепкая, все события ложатся на еще чистый лист на всю жизнь. Помнит, как отец запряг лошадь и повез на телеге свое семейство из родного села неведомо куда. Вероятно, туда, где не стреляли и не убивали, где можно было сохранить и Галю, и ее сестру Зину, и сводную сестру Надю, и мачеху Анну. Мать у Гали померла, когда ей не было еще и двух месяцев.

Помнит жуткую картину: по сторонам дороги — мертвые девушки в гимнастерках. Значит, военные. Молодые, чистые, красивые лица. А над убитыми кружат вороны. Дети заплакали. Отец прижал Галю к себе: «Не гляди, доню, закрой вочки! Тебе нельзя это видеть!». Он любил ее больше других дочерей…

Ехали все дальше. Ночевали в каких-то попутных селах, хатах, в подвалах, землянках. Нашли такое село, где не стреляли и не убивали. Добрые люди потеснились, дали им место в хате, где батька Иван Царюк с семьей прожили три года. А когда до них донеслась весть, что родные места освобождены от фашистов, собрались домой. Снова на повозке.

Приехали, а дом трудно узнать: вырваны окна и выбиты двери… Тот из соседей, кто поживился их добром, вскоре все вернул, — побоялся крутого нрава Ивана. Но пожить семейно ему не удалось, вскоре призвали в Красную Армию. Надо было добивать фашистов в их логове, а силы у народа уже на это было мало. Каждый человек эту силу умножал. Осталась Галя и двое ее сестер на попечении мачехи. Эта женщина была легковерна и послушалась своего брата. Продали они дом и поехали счастья искать в город Бережаны Тернопольской области. Хорошей работы не нашли, деньги скоро кончились. А детей кормить надо. И на всю жизнь запомнила Галя, как однажды дядька Яков сказал ей:

— Галю, ты бачишь, вин здание стоит, то ты тихенько иди туды, придешь и скажешь, что родителей у тебя нет. Тамо тебя примут и накормят…

Детдомовская сирота

Пока Галя смотрела, куда ей указали идти, мачеха с братом и двумя детьми сиганули на поезд, и ту-ту! Галя бежала за вагонами и кричала:

— Визмите мэнэ с собой!

Никуда она не пошла, а скорчилась на ступеньках станции и стала замерзать. И замерзла бы, если бы не добрые люди — старик и старушка из будки смотрителя. Заохали, засуетились, старичок побежал в деревню, взял лошадь и отвез ее в тот самый дом, показанный дядькой Яковом. Там ее приняли, тоже заохали. Одежонка худая, на голове вместо платка полотенце и рваные чуни на ногах. Поместили в изолятор. Диагноз — воспаление легких. Ее рвало с кровью, и моча была с кровью…

Ребята в детдоме оказались сознательные. Верховодил высокий парень, староста Иосиф Кисель. Он установил дежурство при больной. Все детдомовцы по очереди дежурили в изоляторе. Однажды, когда у нее кровь пошла горлом, среди ребят поднялась паника: «Галя умирает!». Но именно вот эта ребячья солидарность и не дала ей умереть. Подоспел доктор, осмотрел ее и заверил ребят: «Галя будет жить!». Вскоре действительно девочка пошла на поправку. А когда немножко окрепла, она удивила ребят своей гибкостью. Тело у нее было легкое, пружинистое, развитое. Она свободно делала шпагат, мостик и так называемую «жабку». Поэтому назначили ее ответственной за утреннюю зарядку. Вся малышня влюбленно на нее глядела. Это был детдом в селе Любитов Волынской области, а сестра Зинаида находилась в другом детском доме в городе Бережаны. И разыскала свою младшую, и привезла ее в свой детдом, а там принимать не хотят — некуда, переполнен.

— Да вы что! — удивилась Зина, — Такую гарную дивчину не берете, а ну, Галю, покажи, какая ты акробатка!

И Галя показала «цирк», и, конечно, была принята на новое место. И вскоре стала знаменитостью этого детского дома, потому что одерживала победы на городских соревнованиях.

 Вскоре Зина отыскала и самую младшую сестренку Надю. К тому времени мачеха уже умерла, отец с войны не вернулся. И Зинаида взяла своих младших сестер под свое крыло.

Ее трудное счастье

 В 1949 году в возрасте четырнадцати лет Галя оказалась в стенах швейного училища в городе Залещики той же Тернопольской области. Набрали триста детдомовских девчат. Через три года только шестнадцать девушек получили высокий шестой разряд. И среди них — Галя. Одновременно она училась и в школе — окончила пять классов.

И дальше рассказывает Галина Ивановна:

— Директор швейной фабрики из города Чертков приехал к нам в училище, и всех шестнадцать отличниц забрал с собой. Нас встретили, как родных. Одели с головы до ног. Пошили нам платья, костюмы из хорошей ткани, пальто, устроили в общежитие. Я работала на всех спецмашинах, какие только есть в швейном производстве: на обметочной, оверлоке, пуговичной, петельной. Старалась работать качественно. Вскоре мое старание заметили, и через год направили в Киев на курсы работников технического контроля. После полугодичной учебы надо было делать контрольную работу. Нашему мастеру я пошила зимнее пальто, да так, что все ахнули. В ателье так не пошьют. Вернулась на фабрику уже контролером ОТК. И вдруг у меня возобновился туберкулез. Меня нельзя было держать в общежитии. Тогда директор завода Владимир Иванович Петров пошел в горисполком за меня ходатайствовать, и мне выделили квартиру. И зажили мы с сестрой на славу, пока она не вышла замуж. Тогда я ей эту квартиру уступила, а сама поехала за своим «счастьем» (первым мужем, о котором, к сожалению, и говорить не хочу, оказался пьяница и лайдак) из Украины в Беларусь.

В 1956 году Галина Ивановна оказалась в Волковыске. С устройством на работу у нее проблемы не было. Ее приняли начальником ОТК в швейный цех артели имени маршала Рокоссовского, со временем она стала называться артелью «Беларусь». Контора располагалась в доме напротив здания музыкальной школы (потом его снесли), а производство велось в здании напротив Никольской церкви. В восьмидесятые годы, когда построили прекрасное современное здание быткомбината на углу улиц Ленина и Школьной, Галина Ивановна стала работать в нем. Вся ее трудовая жизнь прошла в так называемой сфере бытовых услуг. Здесь она преодолела путь от начальника отдела технического контроля до освобожденного председателя профсоюзного комитета. А последние 11 лет отвечала за диспетчерскую службу районного быткомбината. Была комсоргом, секретарем партийной организации (в партии больше 35 лет, до прекращения ее деятельности), отвечала за самодеятельность, вела концерты, пела и читала стихи сама, всегда была среди людей и старалась для них. Скольким помогла сохранить семью, улучшить жилищные условия! А вот себе помочь не смогла. Дважды пыталась. Но мужчины попадались не те…

— Мое счастье — это мои подруги по работе, — улыбается Галина Ивановна, — это дружба, которая продолжается до сих пор. Со многими я по­дружилась на сцене. В разные годы пела дуэтом с Галиной Павловной Киреевой и с Лирой Ивановной Заваловой. К сожалению, друзей остались считанные единицы. Тем они мне дороже. Мое счастье — это моя семья: мои прекрасные дочери от первого брака Людмила и Елена, их дети и внуки, которых я очень люб­лю и чьими успехами горжусь. Людмила — музыкальный работник, тридцать два года отработала в девятом садике и последние восемь лет перед пенсией в музыкальной школе учителем по классу виолончели. Елена — завуч музыкальной школы в Городке Витебской области. Добрая молва о ней разносится за пределами Витебщины.

— Так же талантливы мои внуки и правнуки. Катя, дочка Лены, работает в Гродно хореографом. Внуки Людмилы и мои правнуки Ярослав (9 лет) и Захар (11 лет) учатся в музыкальной школе по классу гитары. Играют дуэтом, им аплодировали даже на конкурсе в Минске. Правнучка Ариадна, дочка Кати, с трех лет учит английский. Но особенно одаренным мальчиком был Егорушка, внук Люды. Любую песню подхватывал на слух, еще и поправлял меня: «Бабушка, ты неправильно поешь. Вот как надо!». Ему было три годика, а он уже был грамотный. «Бабушка, давай я тебе почитаю!». Но Господь у нас его забрал в три года и восемь месяцев. Его болезнь была неизлечима. Еще об одной утрате не могу не вспомнить. Алексей, муж Людмилы, погиб в дорожной катастрофе. Они прожили вместе только четыр­надцать лет.

Таланты привели к сцене и выставкам

Разговор о талантах подвел нас к открытию еще одной грани мастерства Галины Ивановны. Оказалось, что руки ее умеют не только кроить и шить, но и еще кое­-что. В дошкольном возрасте научилась прясть из льна такие тонкие нити, что многие односельчане приносили ей кудель для пряжи и хорошо платили мачехе за работу падчерицы. Поэтому Анна не позволяла малышке гулять, а то и дело заставляла работать. Ну как тут не вспомнить сказку о Золушке! Все сходится. А вязать крючком Галя научилась в стенах швейного училища.

— Уже сорок два года участвую в выставках, — признается Галина Ивановна. — Мои работы не раз попадали в Гродно, у меня больше десятка дипломов.

И вот на полу передо мной расстилается чудесное панно из пяти кружевных розеток. Они ярко сияют на фоне розовой подкладки. Я восхищаюсь. И вспоминаю белоснежные воротники работы моей мамы, в молодости вологодской кружевницы, только они не вязались, а плелись так называемыми коклюшками. Как же талантливы наши женщины! И несчастья в них переболят, и скорбь перекипит, а с помощью трудолюбивых рук тем не менее выходит радость для глаз и души.

К этому моменту нашего разговора раздался сигнал домофона, и на пороге появилась Мария Эдуардовна Гаврилова. И разговор приобрел музыкальное направление. Сама Мария родом из Вереек. В ее семье все пели, два брата играли на баяне, а два — на трубе. Внук Никита известный в городе танцор, работник Дома культуры, часто выступает ведущим на концертах. Внучка Ульяна учится на хореографа в Гродненском колледже искусств.

Встретились напарницы, обменялись заговорщическим взглядом, и родилась из двух согласных уст песня. Одна, вторая, третья. Белорусская, русская, украинская. Раздольные, грустные, находящие отклик в душе, заставляющие задуматься и вздохнуть. Я сидел и слушал не шелохнувшись. Нельзя было спугнуть неосторожным движением настрой певуний. Между исполнением зазвучали имена Людмилы Зыкиной, Анны Герман, Валентины Толкуновой, тех, для кого песня стала звездной судьбой. А разве не судьбой она оказалась для Галины Ивановны и Марии Эдуардовны? И подружила их, и помогла выстоять в испытаниях. А бед и несчастий на их головы хватило.

Обе певуньи с момента выхода на пенсию не заточили себя в четырех стенах. Без них не обходятся выступления народного хора ветеранов войны и труда «Вдохновение». Галина Ивановна и Мария Эдуардовна — волонтеры международного общественного объединения «Взаимопонимание». В этом качестве они навещают ветеранов войны и труда, бывших узников фашистских лагерей, блокадников Ленинграда, поздравляют их с праздниками и днями рождения, поют в их честь песни и читают стихи, приносят радость и подарки. И молодеют при этом, забывая о своем возрасте, седине и морщинках.

Грядущее 75-летие освобождения Беларуси и Украины встречают как глубоко личные праздники. Обеим есть кого поминать из не вернувшихся с войны и сложивших головы за Победу. У Галины Губенко это отец Иван Иосифович Царюк, дядья Иван и Семен. А двое двоюродных братьев предвоенных лет рождения погибли, интересуясь устройством найденной на поле боя мины. Имен их она уже не помнит. Положил свою голову на алтарь Победы и отец Марии Гавриловой — Эдуард Феликсович Сайко.

Нет ни одной семьи в наших братских странах, которая бы не перенесла страшных потерь в самой кровопролитной войне двадцатого века. Сколько на нашей земле братских могил и захоронений растрелянных безвинно! Сколько обелисков на месте сожженных деревень! И сколько старых деревьев, хранящих с тех роковых лет в своих стволах осколки снарядов и мин! Они тоже хранители нашей всенародной памяти о Подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. Только мы об этом редко задумываемся.

Жить непросто, жить совсем непросто,

Только жизнь не напрасно дана.

Две березы, две березы
в чистом поле,

Две березы, а судьба одна…

Георгий Киселев.