Это было? Да. Конечно, было

Сугаки — деревня Верейковского сельсовета, расположенная на расстоянии 30 километров от Волковыска и 76 — от Гродно. То есть, в плане расположения это один из самых отдаленных от города населенных пунктов нашего района. В разные годы современной уже истории принадлежность деревни менялась несколько раз — то в Мостовский район она входила, то в Волковысский.

Есть у нее и давняя история, которая довольно-таки типична. Первое упоминание местечка под названием Сугаки относится к 1558 году, когда оно было небольшим поселением, относящимся к поместью Горадня Гродненского повета ВКЛ. После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году деревня находилась в составе Российской империи в Гродненском повете Слонимской, потом Литовской, потом Гродненской губерний.

В 1897 году в деревне насчитывалось 36 домохозяйств, которые вели 215 жителей. Имелся зерновой магазин. К деревне относилась расположенная невдалеке усадьба, в которой жили 65 человек. К 1903 году Сугаки вошли в Верейковскую волость Волковысского повета Гродненской губернии.

С сентября 1915 года деревня была оккупирована войсками кайзеровской Германии, с февраля 1919 года до июля 1920 года и с сентября 1920 года — польскими войсками. А между этим временным промежутком она находилась в составе БССР. В марте 1921 года вошла в состав Польши, в гмину Терешки Волковысского повета Белостокского воеводства. С ноября 1939 года снова оказалась в составе БССР. В конце 1940 года деревня Сугаки входила в состав Реплевского сельсовета Волковысского района Белостокской области. Во время Великой Отечественной войны с конца июня 1941 года до середины июля 1944 года находилась под оккупацией немецко-фашистских захватчиков.

Около деревни Сугаки в свое время располагались торфяные болота, на которых продолжительное время велась добыча торфа. Потом, когда интерес к этому виду топлива, поутих, торфяники начали гореть. Пожар потушили, а во избежание новых возгораний место залили водой. Получилось симпатичное водохранилище, на котором до сих пор рыбаки удят рыбу. И получают неплохой улов. Говорят, щука неплохо клюет и карась.

Точной версии о происхождении названия деревни нет. Выходцы из нее и оставшиеся сельчане считают, что оно произошло от фамилии ее первопоселенцев. Местные жители в основном занимались земледелием и животноводством. Говорят, что деревня славилась красивыми девчатами и работящими парнями. И на тех, и на других заглядывалась молодежь со всей округи. Начальная школа здесь была, контора колхоза «Борец», клуб и библиотека. Люди жили мирно, дружно, по-соседски помогая друг другу всем, чем могли.

Деревня довольно длинная, в самом ее конце нет никаких указателей. Там только бесконечное поле, по которому проходит граница, разделяющая Волковысский и Мостовский районы.

Дома в деревне добротные, участки ухоженные. Даже не верится, что многие из них уже нежилые. По данным сельсовета, в настоящее время в деревне постоянно проживают 15 человек в 10 домах.

Вот этот дом, например, с резными окнами и красивой калиткой. Кажется, она вот-вот откроется, из нее выйдет пожилая женщина в платочке и отправится к соседке на чай. Посидят они, поговорят о делах деревенских, погадают, приезжал ли сын к Степанычу, вышла ли внучка Васильевны замуж, уедет ли на зиму Андреевна в город к дочери… К сожалению, даже эта характерная сельская картина ушла в небытие. По крайней мере, в этой деревне. Деревне, которая все равно останется живой душой благодаря жившим здесь людям с их характерами, бытом, взглядами, привычками, судьбами. Деревне, которая все равно остается песней, в которой звучат трели птиц, девичий смех, детский лепет, мычание коров, гул трактора, скрип калитки…

— Вы кого-то ищете? — мысли прервал голос миловидной пожилой женщины, вышедшей из дома напротив.

Любовь, которая делает жизнь счастливой

Супруги Мария Степановна и Эдуард Викторович Куратчики вместе без малого шестьдесят лет. Он — местный. Она — из деревни Ковали, что в Волповском сельсовете. Когда-то давно они вместе гуляли на свадьбе. Он говорит, что полюбил девушку с первого взгляда. И она не отрицает, что приглянулся ей сразу сугакский паренек. Встречаться не стали. Зачем? И без этого было понятно, что созданы друг для друга.

— Через неделю-вторую приехал в Ковали, сразу в сваты. Она согласилась без раздумий. Сыграли свадьбу, венчались 16 мая в Волповском костеле.

Сугаки — деревня православная, всего одна семья католиков здесь жила. Именно сюда пришла замуж девушка католического вероисповедания. Говорит, что приняли ее на новом месте жительства хорошо, предлагали помощь, рассказывали про местные обычаи, традиции, праздники.

— В этой деревне всегда были добрые люди. Прожив с ними жизнь, я еще больше убедилась, что вера не делает человека лучше или хуже. В каждой конфессии есть хорошие люди, есть плохие, — считает Мария Степановна.

Дом, в который она пришла замуж, был построен руками ее мужа. Этот факт и сейчас является для нее важным, значимым. А для Эдуарда Викторович особенно. Он гордится тем, что смог, будучи совсем юным, построить дом, чтобы привести в него любимую. Потому что жизнь юношу не баловала. Хорошо, что не сбылось у него «как с яйца, так и до конца». Семья Куратчиков, в которой появился на свет Эдуард, была в некоторой степени нестандартной. Мама вышла замуж за вдовца, у которого были сын и дочь. Потом родился их общий ребенок — Эдик. Сводная сестра Ванда была ему вечной нянькой. Но так как девочке самой хотелось играть с подружками, а братишка ей мешал, она выкапывала ямку в песке за околицей, сажала туда братца и, засыпав его песком чуть выше пояса, чтобы не бегал за ней следом, спокойно уходила по своим делам. А потом, когда подходило время возвращения родителей с поля, она выпускала брата из его своеобразной тюрьмы.

— Ванда просила никому не говорить об этом, я и молчал. Мне кажется, что я находил удовольствие в наблюдении за полями, домами, людьми. Хотя я был слишком мал, чтобы помнить о чем-то конкретно, — с улыбкой рассказал Эдуард Викторович о нестандартном способе воспитания маленьких братьев.

Рано довелось мальчику повзрослеть. Когда ему исполнилось семь лет, умер отец, оставив жену, дочь-подростка и сынишку. Второй его сын, от первого брака, был уже взрослым и жил отдельно. Эдуард почти сразу почувствовал себя хозяином дома. Старался делать всю мужскую работу. Многое у него получалось, многое — нет. Но он упрямо пробовал и пробовал, пока не достигал желаемого результата. В отличие от работы, учиться не хотел и не любил. После окончания четырех классов начальной школы мальчика уговорили идти в пятый класс средней, в Реплю:

— Я сходил несколько раз. Но там не об учебе думал, а о том, что надо свиное корыто    новое сделать, что загорода у коровы покосилась, что крыша в доме течет. Короче, месяц не выдержал и ушел из школы. Слишком много работы было, некогда штаны просиживать. Да и добираться — время напрасно тратить.

Эдуарду еще и 14 лет не исполнилось, когда он пошел в полеводческую бригаду колхоза «Борец» (в то время в каждой деревне был свой колхоз). Работал наравне со взрослыми. Получив первую зарплату, подросток начал всерьез задумываться о строительстве нового дома:

— Крыша в нашем домишке была соломенной, прохудившейся. Как только дождь, то лужи на полу по всему дому. Записан он был на нас с Вандой, но сестра сказала, что ей ее часть не нужна. И вот, получив еще несколько зарплат, я начал строительство дома по другую сторону дороги. Но на своем участке. В Сугаках часто встречалось, когда дом по одну сторону дороги расположен, а сараи — по другую. Так, пусть и не за один год, но дом я построил, будучи еще кавалером. А достраивали уже с женой.

Свою совместную жизнь супруги Куратчики считают счастливой. А просто прожитую жизнь — обычной крестьянской. Такой, про которую говорят, что, мол, не поле перейти. И он, и она работали в колхозе. И в полеводстве, и в животноводстве, и в строительстве. Тяжело было, но весело. Надежды были, задор, радость. Молодость, одним словом. Молодость помогла супругам пережить самое большое горе в их жизни — смерть маленькой дочери.

— Первыми у нас родились близнецы — мальчик и девочка. Я счастлив был и несчастен одновременно. Потому что родились недоношенными, Мария лежала в роддоме долго. Я очень переживал за жену и детей. Потом их выписали, моих первенцев Геночку и Леночку. Дочку очень любил, она такая хорошенькая была, как куколка. Когда моей девочке исполнился год, она умерла. Ай, и вспоминать не хочется такое горе, — махнул рукой Эдуард Викторович. На его глазах появилась скупая мужская слеза.

— Мы хотели родить еще одного ребенка и боялись одновременно. Решились лишь спустя 12 лет. Появилась, как и хотели, девочка. Умненькой и здоровенькой росла наша Наташенька, — дополнила мужа Мария Степановна.

Геннадий и Наталья живут недалеко от родителей, один в Росси, другая — в Красносельском.

— Сын пошел по стопам отца, трактористом стал, хорошо работает, его хвалят. «Как и мужа когда-то», — сказала пожилая женщина и пошла в дом, чтобы показать наглядно подтверждение былых заслуг своего супруга. — Вот грамоты, вот медали, вот ценные подарки…

Да, заслуженным механизатором оказался герой моей статьи. Все двадцать лет работы на тракторе прославлял он трудом своим родное сельхозпредприятие, район и даже область. Работал, не жалея сил, на родную свою страну.

Супруги Куратчики не сетуют на то, что еще десяток лет, и может вовсе опустеть их деревня. Говорят, что все идет своим чередом. Что суждено, видать, исчезнуть многим деревням, что есть на то объективные причины. И пытаться их возрождать будет дорого, а значит — нецелесообразно. Вот только тем, кто доживает в них свой век, нужно помогать. Куратчики, например, очень бы хотели не запасаться дровами, не топить печку, а греться от другого источника тепла. От электричества, например. И вроде все можно сделать. Но исполнению этого желания пожилых сельчан мешает необходимость оформления бумаг, согласованностей и прочее.

— Вот бы было так, как поменять пластиковые окна, например. Мы заказали, а они приехали, сделали, получили деньги. А тут нет. Чтобы поменять отопление в доме, на поездки и заполнение бумажек ни сил, ни здоровья не хватит.

— Стали Сугаки родной деревней? — спрашиваю у Марии Степановны.

— Не знаю даже, — отвечает. — Люблю ее, но Ковали милей.

Родное гнездо для семьи Кулаковских

В самом начале деревни есть дом, надпись на котором гласит, что он «образцового санитарного состояния». Красиво там во дворе, очень красиво. Пожалела, что нет хозяев, они живут в Гродно и приедут на выходные (так мне в деревне сказали). Заглянув за красивый забор, увидела качели, оплетенные лозой; домик в окружении красочной зелени; песочницу с резными краями и много других интересных вещей. Малые архитектурные формы, такие как каменный кот с шикарными усами, крупная железная бабочка, летящая на корзину с петуниями, поражали нестандартностью и уместностью… Каждое деревце, от самых обычных до самых экзотических, имело свою изюминку, созданную именно для него руками человека. «Интересно было бы увидеть людей, которые способны сотворить такую красоту». Не успела я подумать об этом, как увидела во дворе молодую симпатичную женщину, оказавшуюся хозяйкой дома. Она пригласила меня во двор. Ах, чего там только не было. Беседка для чаепития, специально обустроенное место для барбекю, еще несколько видов качелей…

— Все то, что нужно для счастливого времяпровождения семьи, — высказала я свое мнение.

— Большой и дружной семьи, — уточнила моя собеседница.

Она представилась Таресой Эдвардовной Кулаковской. К великому моему удивлению, она оказалась пенсионеркой 60 лет, имеющей не только взрослых детей, но и внуков. Точнее, внучек — Кристину и Полину.

— Здесь все сделано нашими руками. Мой муж Владимир Владимирович отсюда родом. Это его родное гнездо. Это его малая родина, которую он очень любит. А я люблю его, а значит — и Сугаки тоже, — объяснила Тареса, проводя экскурсию по приусадебному участку.

Они с Владимиром живут в Гродно. Но большую часть лета проводят здесь. Да и зимой не менее раза в неделю приезжают. Привыкли.

Когда умер отец Владимира, мальчику было 12 лет, и он был младшим из четырех детей. Когда разъехались старшие, Володя жил вдвоем с мамой. Потом, уехав в Гродно, понимал, как тоскливо и грустно женщине одной в некогда шумном, но опустевшем доме. Как тяжело ей выполнять работу по дому и на приусадебном участке. Поэтому навещал маму чуть ли не трижды в неделю.

— Я из Островецкого района, с «атомки». Приехала в Гродно по распределению после окончания учебного заведения на швейную фабрику «Элод». Наши с Володей общежития стояли рядом. Мы встретились неожиданно. Это была любовь с первого взгляда. Вот уже 40 лет вместе. Ни разу за это время даже по мелочи не поссорились, — рассказала Тареса о своей семье.

На второй день знакомства будущий муж предупредил ее, что мама и Сугаки всегда будут занимать в его сердце огромное место. И если она хочет быть на одном с ними уровне, то надо принять этот факт. Приняла она, конечно. И даже больше. Интересы любимого стали ее интересами. А этот дом — ее домом. И тогда, когда жива была свекровь, и теперь, когда ее нет.

— Красоту на участке и в доме мы наводим постепенно. Один год — одну задумку в жизнь воплотим. Другой — другую. Сын наш
Сергей, как папа, все умеет — и ковать железо, и вырезать из дерева. А дочь Олеся в меня — увлекается цветниками, знает толк в готовке, а интересные идеи у нее почаще моих возникают. Хорошие у нас дети.

Ну еще бы… Плохими они просто не могли получиться.

***

Проезжая по пустынной деревенской улице захотелось хоть на миг увидеть ту классическую деревню 1970-х годов, о которой мне рассказывали оставшиеся жители Сугаков. И всегда видеть такой, какой представила ее сегодня гродненчанка Тареса Эдвардовна Кулаковская своим домом и прилегающей к нему территорией. Этаким музеем под открытым небом.