Иногда нужно посмотреть «внутрь»

Дмитрий Трипуть работает врачом-рентгенологом. Это ему под силу прочесть негативы рентгеновских снимков, чтобы вовремя обнаружить и помочь обратить вспять болезненные процессы. Главное, не пропустить проблему: от этого нередко зависит жизнь человека.

— Как решили стать врачом?

— Мать была медсестрой. Скорей всего, пример повлиял. Поступил в Гродненский государственный медицинский институт. Окончил первый курс, и студентов из всех вузов Советского Союза забрали в армию. Был 1985 год. Отправили в учебку под Челябинском, где получил звание сержанта. Нашу сборную роту отправили в Германию, в Лейпциг, в воздушно-десантные войска. Там в 18 лет стал старшиной ВДВ. Жизнь совершенно поменялась, но медицину не хотел бросать. Не знаю, почему, — рассказывает Дмитрий Станиславович, и в разговоре то и дело проскальзывает, что медицину выбирал каждый раз, когда судьба предоставляла иные варианты.

Отучился после восстановления в институте по специальности «лечебное дело». Учеба растянулась на девять лет — словно еще одну школу окончил. Затраченные усилия обернулись твердой уверенностью: не изменять выбору профессии.

— В жизни получается: не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — говорит Дмитрий Станиславович. — Сюда попал случайно. В Волковыске жил отец, было жилье. Жена участковым врачом стала работать. Очень сложная работа. Двадцать вызовов в день. И нельзя ошибиться, это же человеческая жизнь. Ответственность. И так год, два, пять, десять. Потихоньку все стало на свои места.

После интернатуры по рентгенологии в Минске и Гродно стал работать здесь, в Волковыске. В этом году тридцать лет исполнится, как в ЦРБ тружусь. Был в поликлинике сначала. 100—150 человек каждый день. Сложно.

— В больнице проще?

— У нас не реанимационное отделение, работаем на перспективу, если не пропустишь  онкологию, можно оказать помощь раньше, и человек больше проживет. Например, если увидел воспаление, сообщил сразу же, чтобы начали с ним работать.

— Что поменялось в работе для вас, как рентгенолога, когда началась пандемия?

— Еще раньше многое поменялось, могу сказать, лет за семь до ковида начала распространяться атипичная пневмония. Она и ковид-пневмония — разные. А обычная пневмония отличается от них обеих. Такое количество снимков за эти последние годы прошло, что уже мгновенно нам понятно: можем определить на 70—80% без клинического подтверждения вируса, какая это пневмония — вирусная, ковидная, двусторонняя, полисегментарная. Вначале эпидемии были нюансы, что-то было непонятно. Но потом увидели, что есть определенный признак начала вирусной пневмонии. На КТ — более углубленном методе исследования — на более ранних стадиях можно увидеть воспалительный процесс, который мы еще не можем на рентгенографии  увидеть. Однако, как ни странно, не КТ стало основным отсеивающим методом для ковидных пневмоний, а мы выявляли 38 случаев пневмонии за сутки именно при рентгенографии. Да, не утонченный метод, но старый рентген взял на себя всю массовую работу. В этом кабинете сделали красную зону. Проверяли по 200 человек в две смены. А по нормам — 28—30 человек в смену.

— Вы всегда соприкасаетесь с болезнями, с негативом, а как переключаетесь на позитив?

— У меня этот вопрос возник где-то через лет пятнадцать работы. Не сразу юношеский романтизм проходил. Да мы соприкасаемся всю жизнь с болью. Нам немножко везет, что рентгенологов минует общение с людским горем напрямую. Мы видим это горе, но не общаемся. И все же позитив приходится искать вне профессии.

Например, в спорте. Я 25 лет выступал за ЦРБ по различным видам спорта. По волейболу мы стали областными чемпионами. Дочка у меня — кандидат в мастера спорта по волейболу. За страну играла.

Самое главное мое достижение — в троих детях. У меня две дочки и сын.  Пытался всегда детей воспитывать так, чтобы они умели жить самостоятельно. И зарабатывать, и жить, не оглядываясь на родителей. Это важно. Это основная наша задача. Научить всему детей: плавать, собирать грибы, ягоды, париться в баньке, тогда это им будет все интересно. Еще посадил сад в Тимохах...

— Врачом быть трудно еще и потому, что требуется наличие высоких нравственных качеств, благородных чувств?

— Добрый человек или нет — это относится к человеку. Профессия добрым и умным не делает. Профессия не меняет людей. Для нас принцип: обслуживать одинаково и пастуха, и президента.

— Что пожелаете коллегам?

— Поздравляю с праздником и желаю здоровья. Если будет здоровье, то будет желание и радоваться жизни. Это касается и тех, кому 20, 30, 40 и больше лет. Утром поднимать тонус нужно не кофе, а зарядкой. Как я 30 лет занимаюсь ею. В Советском Союзе была производственная гимнастика. Это мелочь, но от этого зависит здоровье. Это просто нужно делать. Чтобы вошло в систему. Жить так. Вот они — жизнь и здоровье.

Если боишься, ты не состоялся

Людмила Толстик работает врачом скорой помощи. Ей с детства нравилось лечить кукол, пеленать. С класса 7—8 окончательно определилась, мама поддержала. В семье до этого докторов не было, решили: пускай будет медицинский работник. Детское увлечение переросло в выбор будущей профессии.

Сама Людмила из Столбцов Минской области. Окончила Минский государственный мединститут в 1987 году по специальности «педиатрия».

— Работала педиатром в Столбцах два с половиной года. Переехала сюда, в Волковыск, за мужем, — рассказывает Людмила Болеславовна. — Была сначала педиатром, перешла на скорую помощь. Думала временно, затянуло надолго, — улыбается моя собеседница.

Тогда ей нужна была посменная работа из-за того, что дети маленькие. Муж работал в милиции, в уголовном розыске, а ее родители жили за двести километров отсюда. Поэтому ушла из педиатрии. Прошла переподготовку и сейчас работает в бригаде интенсивной терапии (БИТ-бригада). Получила высшую категорию, закончила клиническую ординатуру по специальности «скорая медпомощь».

— Мы ездим на все вызовы, — рассказывает она. — Обслуживаем всех: взрослых, детей. Вызовы у нашей бригады более сложные: боли в сердце, нарушение сердечного ритма, потеря сознания, ЧП, ДТП. Из шести бригад у нас две интенсивной терапии, и четыре фельдшерские.

Двое детей у меня. Младший «почему-то» захотел быть врачом. Не хотела бы для него судьбы врачебной.

— Почему?

— Потому что ответственности много и хлеб очень тяжелый. Для меня был шок, когда он решил пойти на доктора учиться. Говорю ему: «Саша, ты что? Смотри, какая профессия тяжелая. Я все время дома не бываю. То дежурство, то работа. Видишь, как я живу. Выходные, праздники, вы там одни». Он ответил: «Ну и что? Никто же из нас, домашних, не пропал, все выжили. Это не аргумент». Сейчас сын работает хирургом в Брестской больнице скорой помощи. Это его. Ему нравится. Он весь в профессии.

— Что в профессии вам нравится, что вдохновляет?

— Когда приезжаешь на вызовы, оказал помощь и все нормально, уходишь довольным. Но, вдохновляет другое. Приезжаешь на тяжелый вызов, видишь, что человек на грани: одной ногой он уже там, другой еще здесь, на этом свете. Состояние пограничное. И тут же нужно на ходу сообразить, что предпринять, все быстро сделать, скоординированно. У нас получается «мини-реанимационная» помощь, на догоспитальном этапе. И когда с ситуацией справился, вышел из нее, у тебя выделяется эндогенный адреналин. Выходишь от пациента, и у тебя чувство даже какой-то эйфории. Ты помог человеку, и усталость не чувствуешь. Она потом навалится, часа через два-три. А в этот момент ты готов еще что-то сразу делать. Эти моменты меня вдохновляют. Беседовала с реаниматологами. Та же картина.

Когда действуешь, никакой паники, страха не должно быть. Это не профессионально. Если тебе страшно, ты как врач не состоялась, не поможешь. Нас обычно окружают родственники, знакомые. Им страшно. Говоришь, не мешайте.

Людмила говорит, что с годами приходит опыт. Читать приходится все время, что-то смотреть. По каждому заболеванию идут новые разработки. Работает и наше НИИ, и наша наука. Ученые работают из разных сфер. Присылаются приказы, протоколы оказания помощи. Препараты дополняются, многие убираются на основе научных данных. Доктор должен понять патогенез, что при этом в организме происходит, что задействовано. Нужно представить, на какие точки нажать, чтобы вернуть обратно.

— В работе с детьми совсем все по-другому?

— Там нужно войти в контакт с ребенком. Психологическая настроенность. Плюс надо вступить в контакт с родителями. Взрослые, детские болезни — различный подход.

— Говорят, что любовь к врачебному искусству — это любовь к человечеству. Вы согласны?

— Относишься к пациенту как к своему самому близкому родственнику, близкому. Лечишь многих словом. После оказания помощи, обследования, надо объяснить человеку: что дальше делать, что ничего страшного, все хорошо. Если не подключать психологию — только инструментальными и фармацевтическими методами не  оказать помощь, эффекта не будет.

— Можете какой-нибудь случай вспомнить из практики?

— Их много. Лет десять назад мы приехали на вызов. Мужчина лет 40—50, один дома лежит, без сознания. Вызывал «скорую» сосед. Кардиограмма нормальная, сахар нормальный. Лежит на кровати: не падал, вроде. Ищем причину... И только при более детальном осмотре находим уплотнение на затылке, подкожную гематому, которую под волосами не видно. Оказалось — перелом основания черепа, свода черепа, черепно-мозговая травма. Выяснилось позже, что пару дней назад он поскользнулся из-за гололедицы и упал. Ходил с такой тяжелой травмой, пока гематома не перешла в отек головного мозга. И таких случаев много, непонятных на первый взгляд.

— Что можете сказать о коллегах?

— Очень важно работать в команде. Без команды ты никто. Любой случай, выезд, команда работает вся. А когда команда работает хорошо, все быстро делается, спорится. Вообще, хочу сказать, у нас очень много профессионалов. Даже молодые фельдшера, как отработают два-три года, и обучаются хорошо, и вливаются в коллектив хорошо. Все, что поручаешь, будет сделано ловко, быстро, аккуратно. Ты уверен в них.

В профессиональный праздник желаю коллегам здоровья, чтобы помочь сохранить здоровье другим людям. И терпения профессионального, настойчивости в достижении своих целей и по жизни вообще.