Специалист-графолог, анализируя мои «рукописи» за несколько лет, мог бы многое рассказать о моем характере. Думаю, становление основных его черт стопроцентно отражалось на моем почерке. Он ничем, на мой взгляд, не примечательный, был практически выстрадан. Набивать руку, вырабатывать и совершенствовать свой почерк мне приходилось годами. Буквы, которые я выводила, были под стать жизни.

А начиналось все с прописей. Помните ли вы, первоклашки 1987—88 учебного года, специальные печатные тетради с палочками, крючочками, кружочками, и самими буквами, которые сначала надо было обводить по точкам, а потом прописывать «набитой» рукой самостоятельно? «Набитая» рука — сильно сказано. Не знаю, как ваша, а моя левая ладошка всегда дрожала от волнения, а правая постоянно потела от напряжения. Ручка казалась невероятно тяжелой и соскальзывала в самый ответственный момент. При всем своем детском представлении о правильной посадке я все равно низко склонялась над письменным столом, широко открывала глаза и высовывала язык, который, наверное, помогал выводить элементы и буквы под ненавистным правильным наклоном. Думаю, многие в шесть лет «писали носом с помощью языка», правда? Листая прописи, вижу удачно выполненные задания по чистописанию и явно не удавшиеся. На некоторых страницах встречаются… кляксы. Нет-нет, писала я шариковой ручкой, а не пером и чернилами. Но по-девичьи. Если что-то не получалось, в ход шли слезы. Увы, только усугубляя проблему чистоты писания.

В начальной школе классный руководитель тщательно следила за размером, наклоном, соединением букв. Нарушить технику написания буквы означало получить несколько дополнительных строк для ее прописания. Писать во втором—четвертом классах, как в первом, было в моих интересах. Да и тетради в косую и тонкую линеечку с полями очень дисциплинировали почерк. А вот в средних и старших классах я страх подрастеряла. Если полистать мои тетради за те годы, может показаться, что сочинения, изложения, отзывы и даже классные и домашние работы писал не только не один человек, но даже и не всегда девочка. Как только тетради в косую и тонкую сменили в широкую линейку — я стала активно «пробовать перо». Чего только не увидишь в моих тетрадях с пятого по девятый классы! Классная работа выполнена буковка к буковке. Домашнее упражнение — как курица лапой. Доставалось наклону: буквы «плясали» влево-вправо. На каждой странице — нарушение границ полей. В общем, трудности пубертатного периода, как говорится, не только налицо, но и в тетрадях. За эксперименты с почерком влетало мне от родителей, доставалось от учителей.

Ситуацию спасло педучилище. Учитель начальных классов должен быть примером во всем, а его почерк — образцовым. Занятия по каллиграфии отточили абсолютно все, позабытое с первого класса. Вот такой эффект дежавю. Искусством красивого письма я не овладела в совершенстве, но «учительский» почерк отработала на всю оставшуюся жизнь. Каждая буква алфавита на занятиях по каллиграфии была выписана до миллиметра и градуса угла. Признаться, слабину дала в университете. Не без уважительной причины. Красиво выводить лекции за преподавателем не было времени. Потому записи в моих университетских конспектах очень похожи на письменные работы в школьных тетрадях средних и старших классов. Но после усовершенствованной техники письма в педучилище я, как филолог, уже не могла себе позволить «от руки вон» экспериментов. Результат — «учительский» почерк, больше похожий на детский. Если честно, мне не нравится. Любой другой всегда кажется красивее и интереснее. Вот так.

Работа в начальной школе напомнила о становлении собственного правописания. Очень не хотелось прописывать ученикам неудавшиеся буквы и соединения. Преподавание в строительном лицее вернуло воспоминания о трудностях переходного возраста. Нелегко было читать письменные работы семнадцатилетних юношей и девушек. Учеба в школе, училище, университете, работа в школе, преподавание в лицее… Ох, сколько довелось мне писать! Собственные письменные работы (в мои школьные годы их было много); конспекты, контрольные, курсовые (в моем студенчестве они не набирались на компьютере); кураторские, классного руководителя и классные журналы; конспекты уроков, планы воспитательных и информационных часов (последние, думаю, теперь уже никто не пишет от руки). Если все написанное посчитать «в черновиках-чистовиках» — голова кругом. Немало пришлось разбирать и чужие почерки: тетради учеников ежедневно, письменные и экзаменационные работы учащихся регулярно. Если посчитать «в перечитке по несколько раз» — головокружение не остановить…

Сегодня все намного проще. В редакции меньше читать и писать я не стала. Но теперь меня окружает в основном печатный текст. Личная переписка в соцсетях, электронная почта, СМС-сообщения, тексты коллег в редакции — от первой буквы до последней точки — результат работы современных гаджетов. Клавиатура активно вытесняет ручку и карандаш. Неудивительно, что современные дети печать осваивают раньше, чем правописание, предпочитая ручке и карандашу «клаву». А если программа в компьютере еще и ошибки исправляет, то, считай, личная письменная жизнь удалась…

Да, мы сильно отличаемся друг от друга почерком. Взять хотя бы мою семью. У мамы буквы круглые, как ноты, с петельками, словно у скрипичного ключа, и все — как под линеечку. Одним словом — от руки музыканта. Почерк отца, скорее, исключение из правил: кажется, он и сам не может разобрать написанное собственноручно. На то он, наверное, мужчина-историк. У брата вполне читабельный почерк со временем трансформировался в сплошной шифр. От медика иного ждать не приходится. Дочь, судя по «пробам пера» — палочкам и кружочкам, будет аккуратисткой. Сын почерком явно не в меня. Но эти люди все равно для меня лучшие на свете. Понимаете, о чем я?

23 января — День почерка. Для меня лично написанное рукой всегда будет более говорящее, эмоциональное и выразительное, нежели четко напечатанное. Если честно, ни один материал не выходит у меня сразу из-под клавиатуры. Я по старинке, как в школе, сначала пишу карандашом или ручкой «на черновик». Не задавить инновациям традиции во мне. Узнавать по почерку характер человека — удел графологов. Я же, глядя на написанное только от руки, никогда не сужу обо всем человеке. Немало подлецов с узорным почерком «буковка к буковке». Много хороших людей пишут «как курица лапой». Не так все просто с этим почерком, скажу я вам. Умеет он говорить молча. Вот только правду ли? Оставлю это специалистам. Сама же, познакомившись с клавиатурой, продолжу дружбу с ручкой и карандашом (они теплее, что ли). А вы?

Наталья ГРИБ