Эти самые строчки и поместили в рубрике «Нам пішуць». Не было конца его радости, когда он перед сверстниками размахивал еще пахнущий типографской краской листок. Но вот председателю колхоза дебют в печати шестиклассника Слободской школы колхозной молодежи не по душе пришелся. Тот при встрече отвесил юнкору легкий подзатыльник и вдогонку бросил гневно: «Еще молоко матери на губах не обсохло, а уже критиковать взялся… Смотри мне, сопляк». И все. Юноше показалось, что связываться с газетой опасно. На этом его контакты с прессой, казалось, прервались навсегда. Тогда свое призвание Андрейка сразу-то и не распознал. Поначалу ни о чем другом не мечтал, как учить детей. В 1934 году после семилетки он уезжает из родной деревни Моисеевка в свой райцентр Мозырь и через три года заканчивает там педагогическое училище. В Глушковичской средней школе Лельчицкого района молодой наставник учит деревенскую детвору русскому языку и литературе. Там его, появившегося на свет ровно через год после Октябрьской революции, как-то совсем непривычно величают уже как взрослого — Андрей Данилович. А ему еще только через три года предстоит служить в Рабоче-крестьянской Красной армии. Только в январе 1940 года подоспел этот срок.

ПОСЛЕ окончания Бобруйского военно-пехотного училища лейтенанта Андрея Колоса направляют в стрелковый полк, где он всего-то за три дня до начала войны назначается командиром взвода. Из-за стремительных отступлений с жестокими боями полковые ряды изрядно потрепались. Только за Минском из призывников запаса почти заново удалось сформировать свой полк. Молодой лейтенант командует уже ротой. Но фашисты так рвались на восток, что под Могилевом на остатки обессилевших солдат обрушили всю свою мощь. Попытались выходить из окружения мелкими группами. Но долгие блуждания в прифронтовой полосе были просто безуспешными, не оказалось в тот момент на Полесье и партизан. В начале сентября 1941 года пришлось лейтенанту Колосу почти на год окопаться в деревенском родительском доме. Потом он собрал группу ребят и увел их в партизанский отряд, с которым все это время поддерживал связь. Именно из этой группы отряд вырос в бригаду. А лейтенант Колос там сначала командовал взводом, ротой, а потом уже партизанским отрядом имени Александра Невского. Кстати, там и познакомился со своей будущей женой Екатериной Никифоровной.

Как только партизаны соединились с армейскими частями, Полесский обком КПБ направляет Андрея Колоса в Мозырский гор­исполком — заместителем председателя. Но через месяца три он уже среди слушателей краткосрочных партийно-советских курсов, которые организовал дальновидный первый секретарь ЦК КПБ Пономаренко в Ново-Белице под Гомелем, чтобы в освобожденных районах они заняли руководящие посты в райкомах партии и комсомола, исполкомах и редакциях газет.

Партизанскому командиру предстояло стать газетчиком. Все понимали, что за несколько месяцев даже грамотного человека писать заметки научить сложно. А тут даже пробы пера курсантов вызывали у опытных педагогов-наставников откровенный смех. Но другого выхода просто не было. Поэтому газетные зубры старались успокоить, мол, любой из них может стать журналистом и даже редактором районки. И рассказывали о жанрах, верстках, шрифтах, слагаемых газеты: заголовках, колонках текста, врезках, колонтитулах, элементах оформления. Объясняли, что такое линейки, отбивки, пробелы, формат, лид-абзацы. От этого бурного водопада терминов и информации в голове не посвященного в тонкости профессии Андрея Колоса в кучу сваливалась какая-то труднодоступная мешанина, а в душе тревога: какой же из меня редактор районной газеты, если я даже ни в одной редакции не был? Но надо было паковать чемоданчик: уже дан приказ ехать на запад.

ВСПОМНИЛАСЬ встреча группы газетчиков с Пономаренко, когда он новоиспеченным редакторам вручал направления ЦК КПБ. Конечно, вожак белорусских коммунистов понимал, что у каждого из них нет никакого опыта. И чтобы как-то их успокоить, Пантелеймон Кондратьевич взял в руки малую двухполоску и стал объяснять: «Ну, тут же все просто. Вот здесь, на первой странице, ставьте приказ Верховного Главнокомандующего или сообщение Совинформбюро, потом уж информацию о том, что делается в стране, республике, вашем районе. А на второй странице — о злодеяниях гитлеровцев, как налаживается жизнь в городах и деревнях, как, скажем, идет уборка. И сообщения из-за рубежа…» Потом улыбнулся и добавил: «Вот тут внизу не забудьте поставить свою фамилию…»

Волковыск, куда обком партии направил Андрея Колоса редактором газеты «Заря», лежал в развалинах. Чудом уцелели лишь типография и рядом кирпичный домик со множеством трещин от бомбежки, где должна была быть будущая редакция. Два номера газеты подготовила секретарь райкома партии и при встрече оправдывалась: «Я же ничего не понимаю в этом. В типографии спросят: какой шрифт, какую линейку дать? А я только плечами пожимаю. У вас дело пойдет иначе, вы же все-таки журналист…» Новому редактору грустно думалось: «Как же дело-то пойдет, если он еще сам-то не знает эти шрифты и линейки?» 

Создателям волковысской газеты «Заря» приходилось днем собирать материал, вечерами и до полуночи писать. Набранная со множеством ошибок газета правилась почти до утра. А печаталась с рассветом. Бывало, что и электростанция отключалась не вовремя. И так прошло три невероятно сложных, но поучительных года, которые с потрохами затянули молодого учителя Андрея Колоса в переполненные вечно меняющимися и захватывающими событиями журналистские жернова, где даже вздохнуть свободно не было времени. Все равно он потом останется верен журналистике и этот тяжелый крест пронесет до конца своей жизни. Хотя его организаторский талант попытаются использовать и на других руководящих постах. Например, он больше года будет возглавлять исполком Волковыска.

Блудный сын Андрей Колос в конце 1948 года снова возвращается к своим родным журналистским пенатам. Как знатока этих мест и уже опытного газетчика его пригласили собкором в областную «Гродненскую правду» обслуживать большой территориальный куст — Волковысский, Зельвенский, Мостовский, Порозовский районы. Некоторым показалось — вот повезло человеку: проснулся, сунул ноги в тапочки — и на рабочем месте. Оказалось, домашний уют собкору только снится. Из редакции могут позвонить в любое время суток и поручить какую-то неожиданную тему, причем чаще всего даже на раздумье времени в обрез. Тут человеку без самодисциплины, терпения, сильного характера не выдержать и месяца, а Андрей Колос изо дня в день пять лет мотался по колхозам, которые чуточку поднялись с колен, чтобы на их опыте убеждать крестьян-единоличников в преимуществах нового пути деревни. Поднимался ни свет ни заря и пешком направлялся в сторону хозяйства. Иногда попутные лошадки подбросят до места — то на телеге, то на санях. А по дороге домой мысленно выстраивается структура статьи, в блокнотах появляются наброски.

Где-то года через четыре Андрею Даниловичу подвернулся случай попробовать свои силы в новом для себя жанре. Прокурор подсказал тему для фельетона. В одном колхозе Моисеевичского сельсовета ночью из сарая на отшибе исчезли несколько овец. Там горевали недолго и с помощью ветфельдшера списали их на волков. А через несколько дней у того же ветфельдшера состоялась громкая свадьба. Гости потом судачили, что там было обилие вкусной баранины. Фельетон назвал «Волки и овцы». Сначала заведующий сельхозотделом похвалил за хлесткий и злободневный материал. Потом газета сообщила, что факты подтвердились и все нечистые на руку виновные привлечены к строгой ответственности. С тех пор Андрею Колосу и читатели, и милиция, и даже руководители стали подсказывать темы и адреса для фельетонов. А в редакции новым фельетонистом были довольны. 

Андрей Данилович Колос тогда писал много и каждый раз все лучше и лучше. В любом его новом материале появлялись необычно свежие образные и публицистические размышления. Коллеги подмечали значительно возросшее журналистское мастерство собкора, а также его принцип оперативности: хочешь иль не хочешь, а материал в газете должен быть к утру. Это несмотря даже на то, что и тревоги, и переживания, и бессонные ночи при тусклом свете заметно отражались белым снегом на густых висках.  

И тут звонок редактора: «А не пора ли тебе съехать со своего намоленного хутора в Гродно? Предлагаю место заведующего промышленно-транспортным отделом газеты. Думаю, тут легче станет и учиться в пединституте. На каком ты уже курсе?.. На третьем… В общем, пакуй узлы». Дело не хитрое — посадил на свой небогатый домашний скарб жену и двоих сыновей, а через несколько часов уже в областном центре. После этого стремительно зашагал по ступеням служебной лестницы «Гродненской правды» профессиональный учитель Андрей Данилович Колос. Из кресла заведующего отделом пересаживается сначала в кресло ответственного секретаря, потом — заместителя главного редактора. И тут Никита Сергеевич Хрущев задумывает поделить управление страны по отраслевому принципу — на промышленное и сельское. Честно говоря, в Гродно и кадров-то не оказалось, чтобы заполнить параллельные штатные единицы двух облисполкомов. Пришлось оголять уже годами существующие структуры. На тот смутный год вынуждены были «вырвать» из журналистских рядов и Андрея Даниловича. Он тогда стал начальником управления по печати промышленного облисполкома. А когда эксперимент провалился, его возвращают в областную газету уже в качестве главного редактора. На этом его восхождение на журналистский Эверест не закончилось. Проходит лет пять, и он уже в Минске у главного редактора «Сельской газеты» Владимира Васильевича Матвеева становится заместителем. А после двухгодичной стажировки занимает место у главного штурвала этого всеми признанного деревенского ежедневного издания.

АНДРЕЙ Данилович Колос сразу же оказался своим среди своих. Во-первых, он не какой-то там случайный функционер-выдвиженец, а человек с «мозолистыми руками» от журналистской сохи: за все эти годы в печати не пропустил ни одной ступени творческой лесенки — и юнкоровского запаха понюхал, и прошел через огонь, воду и медные трубы вновь созданной послевоенной районки во времена жесточайшей борьбы с бандитизмом, и даже еще помнит «шелест краской пахнущих полос…», и познал изнутри всю подноготную должностных обязанностей: понюхал пороха и заведующего отделом, и ответственного секретаря, и заместителя, и редактора газеты. И если уж он давал советы или делал замечания, все знали, что это из личного богатого опыта. Во-вторых, его истоки как раз в самой земле да и деревенский дух он впитал, что называется, с молоком матери, даже фамилия у него крестьянского происхождения, в прямом смысле — «хлебная». В отдел писем он захаживал чаще всего. Бывало, зайдет и с порога: «О чем пишут сельчане, что больше всего тревожит деревню?» Казалось, что в нем деревенский дух еще не совсем выветрился. Нет, это был просто талантливый руководитель и мастер газетного слова: и в этом смысле народ не зря подметил, что именно такое слово не стрела, а вот к сердцу льнет. Это был спокойный, простой, открытый человек, который мог часами общаться не только с маститыми коллегами, но и с «салажатами», как он называл начинающих журналистов.

А вот этих «салажат» в газете тогда оказалось немало. Дело в том, что подошла пора смены поколения: отработали свое фронтовики да и послевоенные мастера пера выросли из газетных штанишек. И Андрей Данилович как опытный селекционер сам отбирал для «Сельской газеты» выпускников факультета журналистики. Как раз с новой плеядой журналистов ему удалось завоевать для «сельчанки» репутацию одного из лучших аграрных изданий страны. В те годы этот творческий состав по праву считался одним из самых сильных и успешных. Они, к примеру, провели масштабную и впечатляющую пятилетнюю экспедицию «Это наша с тобою земля, это наша с тобой биография». Объехали все 117 районов республики и воссоздали на своих страницах для потомков живую и яркую картину жизни белорусского села на самом, может быть, динамичном и переломном этапе его истории. Именно тогда тираж газеты дотянулся до потолка — 150 000 экземпляров. Слово «Сельской газеты» было весомым, авторитетным, желанным, причем не только в каждой деревенской хате, но и у тех городских, кого еще не покинула ностальгия по босоногому детству, по запаху свежего сена и парного молока от любимой буренки. Команда Андрея Даниловича Колоса из года в год становилась участницей ВДНХ в Москве и увезла из стольного града не один десяток медалей главной выставки огромной советской страны. Этому поколению нелегко работалось, но в охотку. Для них редакция была не просто местом служения, но и настоящим теплым и родным домом.

Андрей Данилович, с одной стороны, радовался успехам талантливой молодежи редакции, а с другой — на душе тяжелым бременем лежала вина, что их семьи, как цыгане, бесконечно кочевали по частным углам, жили то в малосемейных общежитиях с общей кухней, то на птичьих правах ютились у дальних родственников или знакомых. Нет-нет да и доходили до него горькие упреки его подопечных. Но вот изменить ситуацию ему было не под силу. А пишущий народ все чаще и чаще устремлял взоры на те газеты, редакторы которых как-то сумели найти общий язык со столичными властями. И тогда главный редактор «сельчанки» решился на отчаянный шаг: попытался об этом рассказать председателю Совмина Киселеву, хотя его отговаривали, мол, тот этим не станет заниматься и отправит в горисполком. Но Андрей Данилович испробовал все, что мог, и у него уже не было другого выхода. Позвонил. Представился. Чувствовалось, что Тихон Яковлевич улыбнулся: «Ну, что, Колосок, наверное, квартира нужна?» А тот ему: «Угадали. Но не одна, а сразу пять…» После паузы Киселев попросил созвониться позже. Прошло чуть больше десяти дней, и Тихон Яковлевич позвонил сам: «Приезжай-ка завтра к десяти».

В кабинете уже сидел председатель Минского горисполкома Ковалев. Тихон Яковлевич, обращаясь к Ковалеву, говорил, что журналистам «Сельской газеты» работать гораздо труднее, чем журналистам других изданий. Ведь они круглый год в мороз и дождь, в жару и холод мотаются по самым отдаленным деревням — бывают на полях, фермах, колхозных стройках, бродят по болотам. А дома у них нет человеческих условий для жизни: негде обогреться, помыться, выспаться. И свою мысль закончил словами: «Если не поможем редакции с жильем, положим газету на лопатки. А без нее нам нельзя работать в деревне. Только она может донести наше слово в каждую деревенскую хату».  

— Пять квартир… Да это же катастрофа, — Михаил Васильевич чуточку испуганно посмотрел на Киселева и продолжал: — Меня ветераны войны, инвалиды, очередники растерзают. Знаете, сколько их в очереди?.. — И после небольшой паузы заключил: — Ну, если только две, но не больше.

Тихон Яковлевич улыбнулся и подвел итог этой встрече:

— Раз в товарищах согласья нет, пусть мой голос будет решающим. Выделяй, Михаил Васильевич, нашим помощникам в аграрной политике три квартиры. Ну как, идет?..

Глава Минска облегченно выдохнул. Довольным остался и редактор газеты.

А Тихон Яковлевич Киселев не забыл добавить:

— А если при заселении новых квартир у редакции что-то освободится, надо им оставить для повторного заселения. Думаю, у вас, Михаил Васильевич, возражений не будет…Теперь давайте скрепим наш тройственный договор рукопожатием…

Как-то Андрей Данилович в полосе готовый к выпуску критический материал из Гомельской области собирался уже подписывать к печати. Поздний вечер. И вдруг звонок. Секретарь ЦК по сельскому хозяйству Шевелуха требует его не публиковать. Виктор Степанович пытается убедить, что это клевета, просто чушь какая-то, ошибка, там такого не может быть. Редактор понимал, что доверчивого доктора наук просто ввели в заблуждение и пытались за его спиной уйти от острой критики. Озадаченный Андрей Данилович лихорадочно стал думать, как же не наступить на очередную «мину». Звонит на дачу второму секретарю ЦК Бровикову: все-таки тот журналист и когда-то даже редактировал в Орше газету «Ленинский призыв». Владимир Игнатьевич слушал внимательно, а потом спросил: «Верите ли вы автору?.. Раз верите, тогда печатайте». Думается, партийный руководитель в душе еще оставался редактором и понимал, чего стоит снять с полосы выстраданный журналистом критический материал. А на следующий день «мина» все-таки взорвалась: можно себе представить, сколько громов и молний от Шевелухи обрушилось на Колоса. Но дело было сделано. А за бедного редактора нашлось кому замолвить слово. Потом проверка подтвердила: газета не ошиблась.

ВИКТОР Степанович в то время особенно коман­ду Колоса из отдела земледелия держал просто на коротком поводке. Заведующий отделом Виктор Леганьков вечно сетовал, что с Шевелухой постоянно приходилось согласовывать каждый чих в газете. Помнится, в 1975 году по полям республики прошлась губительная засуха. Чуть ли не африканское солнышко высасывало из несчастной белорусской земли последние капли влаги. Зерновые культуры просто изнывали от бессилия, заметно уставали сопротивляться и совсем отказывались выстоять. Хлеба тогда не задались, причем на больших площадях. Колхозы, что называется, провалились с намолотами да и зерно получили какое-то щуплое-щуплое. И Андрей Данилович поручает Виктору Федоровичу провести публичный анализ этой всеобщей беды. Ему хотелось разобраться в ситуации и совместно с учеными подсказать какой-то «рецепт» на будущее.

Вот так в сентябре появилась на столе у главного редактора его статья «После знойного лета». По газетным меркам аналитический материал получился слишком большим — почти 15 страниц машинописного текста. Это было настоящее исследование публициста. Раздел «Невзятая высота» переполнен тяжелыми раздумьями руководителей передовых хозяйств, у которых показатели урожайности резко покатились вниз. А хлеб оказался легковесным. В разделе «Горячая пашня» публицист приходит к выводу, что существующие технологии не такие уж и гибкие по отношению к температурному фактору. Выходит, здесь просчеты синоптиков. Появляется раздел «Разговор с синоптиком». Но, как говорится, у каждого Егорки свои отговорки. Нашлись они и у часовых погоды. Пришлось направить свои стопы к ученым, которые рассказали много интересного, но ссылались на хроническую бедность и малое финансирование науки. Этот раздел «Поле для науки» получился самым объемным.

Андрей Данилович чуть ли не монографию журналиста взял в руки, полистал, по привычке как-то громко крякнул, но читать так и не стал. Протянул Виктору Федоровичу и сказал: «Тема такая острая и масштабная, что все равно придется Шевелухе везти на визу. Зачем мне ее читать? Бери мою машину и езжай к нему на встречу». 

Виктор Степанович статью не просто читал, а дней пять внимательно изучал. Потом позвонил Колосу: «Пусть твой хлопец подъезжает». В кабинете секретаря ЦК разговор проходил, словно бой на ринге. «Вы хотите поссорить науку с производством?» — спрашивал профессор. Журналист: «Да нет… Я только ссылаюсь на научные выводы». А дальше пошел разбор полетов. Молодой журналист недоумевал: зачем на него такой накат, ведь он задумал доброе дело и хотел всего-то поговорить о важной проблеме. Но Шевелуха убеждал: «Крепкие хозяйства сами справятся с этим, и недобор зерна их даже не напряжет. Совсем худо от засухи будет обычным рядовым хозяйствам из-за собственных ошибок и просчетов в агротехнике. Их-то как раз сотни. Вот где наш главный недобор хлеба! А у тебя, молодой человек, об этом — ни слова. Так что бери-ка свою рукопись, дорабатывай и снова покажи ее мне».

Логику мыслей Виктора Степановича Шевелухи журналисту пришлось признать. Новый вариант статьи тот одобрил и даже завизировал. Ее газета печатала с продолжением уже в январе следующего года в шести номерах «Сельской газеты». Такого в редакции ни до, ни после больше никогда не было. А буквально через пару месяцев секретарь ЦК КПБ поддержал перевод Виктора Федоровича Леганькова на новую должность. Тот стал собственным корреспондентом по БССР газеты ЦК КПСС «Сельская жизнь». Вот только Андрей Данилович Колос еще долго переживал, что «Сельская газета» потеряла талантливого мастера слова, вдумчивого аналитика и до мелочей знающего деревню журналиста.

ЭТОТ неугомонный человек прошел по журналистскому «минному полю» почти семьдесят лет. И все-таки остался верным и преданным газете до последних дней. Даже в свои 93 года Андрей Данилович пытался еще какое-то слово оставить людям. Просто ему было что сказать им. Он в журналистике себе закладывал фундамент «чернорабочим», а «под крышей» стал уже руководителем главной деревенской газеты страны. Жизнь по кирпичику строил собственными руками. Он опубликовал, может быть, тонны газетных статей, фельетонов, очерков. Написал немало книг. Его «колоски» когда-то ходили у него в подмастерьях, а сейчас возглавляют редакции крупных газет, известные писатели и публицисты. Он был обласкан первыми лицами государственной власти республики. Вся его грудь в боевых и трудовых орденах, медалях, знаках отличия. Белорусский народ ему доверял говорить от их имени с трибун в разных Советах, вплоть до Верховного Совета БССР. Он неоднократно был делегатом партийных съездов и избирался в Центральный Комитет. Он возглавлял делегации наших журналистов в Польшу, Румынию, ГДР, Чехословакию. Говорил от имени родной Беларуси на ХХХ сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Андрей Данилович Колос прожил долгую и счастливую семейную жизнь. Воспитал двух сыновей. 

sb.by