Партизанский летописец - Новости Волковыска и района, газета "Наш час"

Электронная подписка на газету Наш час

Среда, 27 Апреля 2016 00:00

Партизанский летописец

Жизнь прожить — не поле перейти. А этих полей у Ивана Ивановича Подваркова было великое множество.

И тех неубранных литовских полей в июне 1941 года, по которым приходилось топтать солдатскими кирзачами, стараясь выйти из окружения. И тех немецких и польских полей в июле 1943-го, в которых беглые пленные Иван с товарищами отсиживались днем и спешно проходили ночью. Пели свою ласковую песню колосья над отчаянными русскими парнями, когда отдыхали под ними, прячась и от людей, и от солнца, тяжело шуршали ржаные и пшеничные волны о сапоги, когда торили по ним ночью тропу.

Два года в плену — этого никакими снадобьями из памяти не вырвать и не вычеркнуть. Еще и теперь, когда с той страшной поры прошло семьдесят с лишним лет, нет-нет да и приснится эта жуть: бараки с голыми деревян­ными нарами, колючая проволока в два ряда, вышки с часовыми, охрана с собаками. Проснешься в холодном поту и не знаешь, на каком ты свете: на том, что страшнее всякого ада, или на этом, на котором тебе тепло и уютно рядом с родными людьми, где тебя с любовью называют папой и дедушкой и готовы выполнить любое твое пожелание.

Конечно, попади Иван Подварков в один из лагерей смерти, еще неизвестно, выжил бы или нет.

Но он попал в рабочий лагерь, заключенные которого работали грузчиками на железнодорожной станции Шромбенен (30 километров южнее Кёнигсберга). Здесь у прусаков не было цели уничтожать пленных, а только разумно использовать их силу. Своих гансов и фрицев уже не хватало на производстве. Да и пленный Иван хоть немного, но мог изъясняться по-немецки, что, конечно, помогало ему в общении с мастером-немцем.

В лагере была жуткая антисанитария, кормили плохо, свирепствовал сыпной тиф. Не обошел он и Подваркова. Свалился юноша в бреду и беспамятстве. А очнулся в санитарном бараке на кровати под одеялом, от которого уже отвык. Выходили его два пленных русских врача. Вот после выздоровления Иван и попал в рабочую команду.

Там и познакомился с двумя такими же, как он, невольниками Георгием Рукавишниковым и Михаилом Смирновым. С ними и начал готовить побег. Удалось устроиться в прачечную. Прямо за ней были столбы с колючей проволокой. Это была первая линия ограждения лагеря. И однажды белым днем, в тот десяток минут, когда один охранник с вышки ушел, а второй еще не пришел, смельчаки накинули на проволоку помост из трех досок и перелезли по нему. Вторую линию пришлось преодолевать через сточную канализацию, которая вела на свободу под проволокой. Бежали, не замечая стойкого запаха нечистот, своей испачканной одежды, пока, наконец, к вечеру не наткнулись на ручей. Долго бежали вдоль по ручью, стараясь сбить с толку погоню с собаками.

Пятьдесят дней и ночей по территории восточной Пруссии и Польши… Сначала подкрепляли силы заранее приготовленными на случай побега сухарями. Шелушили из колосков зерно, как когда-то две тысячи лет назад это делали ученики Христа. Потом стали добывать пищу ночью из подвалов бауэров. Так делали многие беглецы из плена. Ориентировались по звездам и самодельному компасу. Уже под Белостоком нарвались ночью на патруль. Парни бросились, как было уговорено, врассыпную. Их обстреляли, после чего Иван Подварков остался один. Скорей всего его товарищи погибли, больше он их никогда не видел, хотя пытался найти… В конце концов, он перешел границу и в одной белорусской хате его напоили молоком и вывели к партизанам.

Первый бой

Как вчерашний день, стоит в моей памяти мой первый бой, — рассказывает ветеран. — Наше отделение залегло на опушке леса над болотом. Через него шла так называемая гребля, то есть устланная деревьями дорога. Разведка донесла, что по этой дороге на рассвете проедет охраняемый фашистами обоз с провизией, награбленной у крестьян.

Рядом со мной укрылись за бугорком комиссар отряда Григорий Ивлиев и юный автоматчик Павел Третьяк, я же был вооружен полуржавой винтовкой с тридцатью патронами. Новое оружие надо было добыть в бою.

Ожидание было долгим. Показался обоз. Повозки растянулись по гребле. До врага оставалось не больше сотни метров. Уже отчетливо видны были лица гитлеровцев, пряжки на их мундирах.

— Приготовиться к бою, — быстро передали по цепи. — Стрелять после комиссара.

Раздался сухой щелчок выстрела. Шедший впереди офицер взмахнул руками и осел в придорожную канаву. Это комиссар сразил фашиста наповал. И тотчас с левой стороны дороги застрекотали пулеметы, раздались автоматные очереди, защелкали винтовочные выстрелы.

На узкой насыпи образовался затор, трещали оглобли, переворачивались повозки, метались испуганные лошади, возницы попадали на землю, а полицаи и солдаты, прячась за повозками и убитыми лошадьми, повели прицельный огонь по нашим позициям. Потом они метнулись назад. И попали под обстрел роты Абрамова. Ловушка захлопнулась.

И тут по врагу ударил наш правый фланг — два взвода роты Прокоповича. Я вел огонь, не торопясь, старался лучше прицелиться, чтобы не тратить пуль зря. Три выстрела у меня были удачными. Я открыл счет убитым врагам…

Партизаны быстро очистили греблю от следов боя. Мы старательно подобрали оружие и боеприпасы, поймали разбежавшихся лошадей и запрягли их в уцелевшие повозки. Обоз с трофеями отправили в сторону партизанского лагеря. А сами остались на месте. Знали повадки фашистов, что они снова попытаются прорваться из Деречина в Руду Яворскую.

Я лежал на траве возле своего окопчика, вырытого мной так, как меня учили в армии, — с небольшим бруствером. Пытаясь приглушить нервное напряжение, снова переживал недавнюю схватку с врагом. Я был рад, что опять в строю, что мои новые друзья мне доверяют, что я по-прежнему верен присяге и хотя в других, не совсем обычных условиях, но борюсь с ненавистным врагом.

Через час бой возобновился. Теперь на греблю выехала танкетка, а за ней машина с солдатами. Танкетку мы подбили из противотанкового ружья, а выскочивших танкистов успокоили свинцовыми очередями. Отпрянули и гитлеровцы, которые прятались за танкеткой.

Мы поднялись в атаку, преследуя убегавших фашистов. Некоторым все-таки удалось добраться до автомашин, и они умчались в сторону Деречина. Трупы гитлеровцев устлали греблю, без движения замерли на обочине два грузовика, а в рытвине — танкетка. По приказу ротного их облили бензином и подожгли.

Через пару часов фашисты обстреляли место боя из пушек. А две роты партизанского отряда «Победа» в это время уже находились за три километра от места обстрела. Вечером того же дня радостное настроение царило в нашем лагере. Вспоминали удачные выстрелы, пели песни и даже танцевали под гармошку, хотя в отряде еще не было ни одной девушки.

Книги ветерана

Я слушал Ивана Ивановича, поражаясь его хорошей памяти, хотя воспоминания давались ему нелегко, от волнения пропадал голос, и он переходил на шепот, словно рассказывал мне настолько сокровенное, что это нельзя было слышать никому, кроме нас двоих. Мне повезло в этот день великого православного праздника Благовещения — 7 апреля поздравить моего давнего знакомого с днем рождения.

Ему исполнилось девяносто пять. Подумайте только — среди бывших фронтовиков и партизан далеко не все доживают до такого благословенного возраста!

И выглядел старый партизан в это день на удивление бодро и красиво. Парадный китель с орденами и медалями, синяя рубашка, с которой гармонировал цвет его глаз. В том, как ровно и прямо он держал голову, сквозила закоренелая армейская выправка. Казалось, что Иван Иванович Подварков чувствовал себя еще в строю, и все погибшие и умершие его друзья, незримо были рядом с ним...

Иван Иванович еще тридцать лет назад предчувствовал, что память в старости может подвести, иссякнут силы, трудно будет говорить и, как умный и бережливый человек (после войны работал в банковских органах), он постарался положить свою память о военном прошлом на книжку. И написал четыре книги, четыре книги сбереженной п а м я т и «Незабываемые дни» (1985), «С верой в победу» (1991), «Не забыть ни- когда» (2002) и «Тридцать дней во Франции» (2002). Последняя книга о встречах с другом партизанской молодости французом Лионом Эйером.

Причем все эти книги — не просто предельно точные воспоминания с использованием архивных источников. И этого было бы достаточно, чтобы они стали достоверными документами для историков. Но Иван Иванович постарался написать их выразительно и красочно, с тем пониманием художественности, которое он воспитал в себе как читатель классической русской литературы.

Читать его повести не просто поучительно, но и захватывающе интересно. Скупыми, на первый взгляд, средствами Подварков рисует портреты партизан, но они запоминаются сразу.

Собственно говоря, начиная с восьмидесятых, Иван Иванович всю жизнь писал одну книгу. Сначала это было воспоминание о том, чему был свидетель сам. Так родилась книга «Незабываемые дни». А в книге «С верой в победу» он решил воссоздать историю партизанского отряда «Победа», который вырос к 1943 году в крупное партизанское соединение — бригаду «Победа». И тут уж ему действительно пришлось не только покопаться в архиве, но и включить творческое воображение, потому что он писал уже о том, что происходило в отряде до его прихода.

Ведь отряд «Победа» зародился весной 1942 года в Липичанской пуще Слонимского района. Укрыл и защитил под своим навесом наш высокий и раскидистый белорусский лес и партизан, и бежавшие от фашистов крестьянские семьи. Дал приют пострадавшему народу и сберег нацию. Как же теперь нам надо беречь его самого! И как памятник всенародной борьбы, и как зеленые легкие нашей страны.

Не губите леса, дорогие сограждане! Подумайте о детях и внуках!

А Ивана Подваркова он принял в свои недра в июле 1943 года, когда тот пришел в отряд. Всего год довелось тому повоевать в рядах отважных народных мстителей. Участвовать в смелых боевых операциях, в диверсиях на «чугунке», пережить суровый партизанский быт и гитлеровскую блокаду, выходить из окружения. Это был поистине год, равный по интенсивности жизни десятилетию.

В этих книгах Иван Иванович Подварков поведал о борьбе с оккупантами, развернувшейся на территории пяти смежных районов бывшей Барановичской области: Зельвенского, Мостовского, Слонимского, Волковысского и Дятловского. Когда отряд развернулся в бригаду, Ивану Подваркову было поручено возглавить в ней всю работу с молодежью. Он стал помощником комиссара бригады по комсомолу. Сама специфика этой работы и позволила ему быть в курсе жизни всего отряда, участвовать в большинстве боевых операций и дала ему неоценимый материал для будущих книг.

Четыре книги о своей боевой молодости и о товарищах по оружию — это второй гражданский подвиг Ивана Ивановича Подваркова. Первый подвиг, за который он спустя годы был награжден орденом солдатской Славы, — это его партизанская борьба с оккупантами. Для одной человеческой жизни, как она сложилась у Ивана Ивановича, это немало.

Как и откуда черпал для этого силы ветеран? Только в самом себе, в жесто­чайшей самодисциплине. Меньше сна, меньше удовольствий, пустых разговоров. Засиживался над рукописью за полночь, а утром — на работу. А еще ему помогала физическая активность: работа на приуса­дебном участке, спортивные занятия.

Когда я с ним впервые познакомился, а это был конец восьмидесятых, Иван Иванович неукоснительно, в любую погоду, совершал утренние пробежки по парку, да и до сих пор делает после сна разминку.

Пока были живы товарищи по отряду, ездил на ежегодные партизанские встречи. А когда стал терять друзей уже в мирное время, тут и задумался, что вместе с ними уходит история отряда. Мысль поспорить с безжалостным временем, не позволить ему похоронить славное партизанское прошлое и подтолкнула Ивана Ивановича к перу. В этой добровольной работе его поддерживала, как могла, жена Лариса Яковлевна, а когда ее не стало, дочь Елена. Теперь дают силы для жизни трое внуков и семь правнуков.

Он делал большое общественное дело, не рассчитывая на помощь других, а только на свои силы и средства. Особенно трудно было пробить к читателю первые две книги. Отчаявшись опубликовать их в государственных издательствах, Иван Иванович выпустил их в свет за свой счет и разослал по школам, библиотекам и музеям. Что-то удалось реализовать и на встречах с читателями. В личной собственности автора осталось по одному экземпляру от каждой книги.

Одну из них, а именно повесть «С верой в победу» с дарственной надписью автора, я храню в своей библиотеке с 1991 года. С каждым годом нравственная цена этих книг возрастает. Но чтобы их читали внуки тех, кто в этих книгах упомянут, их надо переиздавать.

Надо отдать должное руководителям нашего района в последние годы. Они оценили нравственный заряд воспоминаний старого партизана, и последние две книги изданы в 2002 году уже с финансовой помощью райисполкома. Изучающим историю своего края школьникам, учителям, краеведам я советую наведаться в наши библиотеки и раскрыть книги Ивана Ивановича Подваркова. Вы узнаете, как оно все происходило именно в нашей местности, — отпор врагу и народная жизнь в период войны.

В этих книгах Иван Иванович не забыл никого, с кем делил все тяготы и невзгоды партизанской жизни, и командиров, и рядовых.

Давайте задумаемся над судьбой Ивана Ивановича Подваркова. До призыва в армию в 1939 году он успел окончить один курс Омского сельскохозяйственного института, факультета — гидромелиорация. После войны руководители Зельвенского района доверили ему пост управляющего отделением Госбанка. Пришлось продолжать учебу заочно уже в Московском финансовом институте. Иван Иванович стал специалистом в этой сложнейшей профессии, в которой надо быть предельно внимательным к документам, а иногда и неумолимо несговорчивым, принципиально стоять на страже государственных интересов. И здесь не раз понадобилась ему партизанская стойкость и мужество. На излете восьмидесятых годов он возглавил отделение «Агропромбанка» в Волковыске.

Сам факт долголетия Ивана Ивано­вича поучителен. Бог дает здоровье тем, кто живет честно и не только для себя и своей семьи. Подварков поставил свою жизнь на службу памяти, запечатлев ее в книги свидетельства народного подвига. Поэтому, наверно, и берег его Ангел-хра­нитель от пуль и болезней и в голодном довоенном детстве, и в немецкой неволе, и в партизанах, и на всем долгом жизнен­ном пути. А, может быть, берегла его от смерти благодатная материнская молитва. Мать, Александра Ивановна, молилась за пропавшего без вести сына все годы войны и дождалась его в 1946 году. Тогда и остановилось ее материнское сердце…

А еще в ранние детские годы он при­служивал в алтаре своему дяде, омскому священнику отцу Александру, который был впоследствии репрессирован и пропал в сталинских лагерях… И как знать, не сама ли Пресвятая Богородица хранила отрока Иоанна на путях-дорогах войны как рожденного в день своего Благовещения? И не Она ли наделила его этим стремлением — донести не менее благословенную весть о друзьях-партизанах до нынешних дней?

Георгий КИСЕЛЕВ

Оперативные и актуальные новости Волковыска и района в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь по ссылке!


Правила использования материалов "Наш час" читайте здесь.

Прочитано 3240 раз Печать