Как сообщила газета «Советская Белоруссия», на деревьях жизни записаны названия 111 населенных пунктов Витебской, 96 — Могилевской, 93 — Брестской, 60 — Минской, 54 — Гомельской, 19 — Гродненской областей. Однако история фашистского геноцида в белорусской деревне еще полностью не написана. Национальная Академия Беларуси продолжает изучать документы и составлять электронную базу пострадавших сел. Теперь в ней значится 8 921 населенный пункт, который гитлеровцы и их пособники уничтожили полностью или частично.

В этом списке — и наша, волковысская, сгоревшая дотла и не восставшая из пепла деревня Шауличи, в которой 7 июля 1943 года были заживо сожжены и убиты 366 жителей — взрослых, стариков и детей. В этом списке и родная деревня жительницы Волковыска Раисы Федоровны Карпович (в девичестве Потапейко) — Брицаловичи Осиповичского района Могилевской области, где в январе 1943 года были сожжены 667 человек, в послевоенное время возрожденная к жизни. Наш сегодняшний рассказ — о трагедии ее деревни и драматичной судьбе семьи.

Детство, перечеркнутое войной

Эту невысокую женщину с выразительными глазами в нашем городе знают далеко не все, хотя она свыше тридцати лет отработала сменным мастером на местном молочноконсервном комбинате и в свое время была награждена орденом Трудовой славы третьей степени. Я тоже не была знакома с Раисой Федоровной, пока известный столичный журналист Михаил Шиманский не позвонил в редакцию с просьбой прислать ее фотографию и не поведал историю, о которой писал в газете «Известия» еще в середине семидесятых годов прошлого века. Об этом в то время также сообщали многие белорусские СМИ: журнал «Работніца і сялянка», газета «Гродненская правда», наша «районка», которая в ту пору называлась «Знамя Октября», и другие. Для публикаций был весомый повод: через 33 года разлученные войной люди встретились со своей сестрой, проживающей в ФРГ. Много лет они искали друг друга и ждали этой встречи, ведь тогда еще не было такой известной передачи, как сегодняшняя «Жди меня». Не было и сети Интернет.

Я тут же связалась с Раисой Федоровной, и вот мы уже сидим в моем кабинете, и она рассказывает о своей нелегкой, искалеченной войной судьбе. На основании ее рассказа и давних публикаций я постаралась воссоздать трагические события.

— Всего три года было мне в то время, и многое знаю лишь из рассказов моих родных. Но помню неимоверный страх, который испытала, когда фашисты уводили маму из дому. Помню ужасный январский мороз и путешествие по лесным тропам на санях, которые тащил мой двенадцатилетний братец Коля. И сестричку Нину, которая бежала рядом с санями, поскольку была старше меня и уже могла передвигаться самостоятельно. Еще помню, как страшно болели мои обмороженные руки…

Раиса Федоровна переводит взгляд на покореженные пальцы — давнее свидетельство пережитых страданий, и говорит, говорит…

Ее родная деревня Брицаловичи расположилась в живописном месте, среди лесов и болот. Это способствовало тому, что почти все жители после немецко-фашистской оккупации ушли в партизаны. Они громили вражеские объекты, устраивали засады и пускали под откос воинские эшелоны. В лесу уже были ее отец Федор Иванович и старшая сестра Надежда. Брат Владимир в партизаны уйти не успел: его захватчики отправили в разместившийся в Осиповичах лагерь. Дома в день трагедии оставались мать Ольга Лаврентьевна, двенадцатилетний Коля, семилетняя Нина и трехлетняя Рая.

Немецкие каратели нагрянули в деревню с целью устрашения непокорных людей 13 января 1943 года. Гитлеровцы не могли справиться с народными мстителями и решили излить свою злобу на их семьях. Брицаловичи держали в осаде, чтобы никто не смог оттуда уйти: кровавый сценарий был разработан захватчиками на примере многих сожженных на то время белорусских деревень. Нескольких молодых людей, в их числе и Володю Потапейко, сразу отправили в осиповичский лагерь. Тщательно обыскали каждую хату, а затем устроили задуманную ими расправу. Всех жителей выгнали на мороз и прямо на улице расстреливали и кололи штыками. Тех, кто остался жив, согнали в сарай, где их постигла страшная смерь в огненном котле… Не правда ли, знакомый по Шауличам почерк?

Увидев, что каратели приближаются к дому, мать лишь успела крикнуть детям, чтобы где-нибудь спрятались. И Колька на правах старшего в одно мгновение втолкнул девочек в заброшенный погреб на огороде. Так им повезло остаться в живых, а мать оказалась в числе сожженных.

Когда начало темнеть и в деревне утихло, Коля понял, что нужно срочно убегать. Выбрался из погреба, нашел во дворе сани, на которых обычно из леса возили дрова, позвал детей. Затем, завернув в тощее одеяльце и посадив на них младшую сестричку Раю, покатил сани вперед. А пятилетняя Нина, проваливаясь по пояс в снегу и падая раз за разом, старалась помогать брату и бежала рядом, подталкивая массивные сани. Позади у обессилевших детей оставалась догорающая деревня, а впереди — неизвестное будущее.

Преодолев пять километров, с большим трудом добрались они до деревни Липень, где проживала семья их дяди. Собрав оставшиеся силы, мальчик постучал в дверь. А Тимофей Иванович внес детей в дом и увидел, что Рая обморозила руки. Всей семьей их старались отогреть, терли грубым одеялом, пока девочка не уснула…

Тем временем Володе Потапейко из лагеря в Осиповичах удалось сбежать. Он без оглядки несся в сторону Брицалович, надеясь найти там спасение. О том, что деревня уже сгорела, не знал, пока не встретил пожилую женщину.

— Не ходи в Брицаловичи, — посоветовала она. — Плохо там…

Но куда ему было податься? Подумав, паренек свернул в лес, где вскоре увидел след саней. В надежде, что он приведет к партизанам, шел по следу, пока не послышалось поскрипывание саней. Володя старался разглядеть человека, который правил повозкой, и вдруг еле сдержал крик: это был его дядя из Брицаловичей Артем Потапейко! Так парень попал в партизанский отряд, где встретил своего отца и сестру. Они еще ничего не знали: о трагедии в партизанском лагере стало известно на второй день после случившегося.

В партизанах Владимир пробыл до освобождения деревни в июле 1944 года, а потом ушел в армию и дошел с советскими войсками до самого Берлина, где и встретил Победу.

А что же дети? Их было опасно оставлять у родственников, чтобы не навлечь беду на семью: вдруг узнают фашисты! Когда руки у Раи стали заживать, дядя Артем отправил детей к родственникам в другие деревни. Раю — в тетке в Малиновку, а Нину — к знакомой из деревни Бозак Надежде Шадура. Однако через какое-то время эту деревню тоже сожгли. А в мае 1944 года — всего за два месяца до освобождения деревни — Надежду Шадура угнали в Германию.

Куда же девалась Нина?

Когда в июле 1944 года Федор Иванович Потапейко с дочерью Надеждой вернулся на пепелище, то вырыл землянку в родном дворе и стал собирать детей. Нашел Раю и Колю, а вот Нина куда-то пропала. Где только ни разыскивал он девчушку! Однако поиски не приносили успеха.

Наверное, сгорел ребенок в сожженной деревне, решили тогда в семье. На самом же деле девочку забрала угнанная в Германию Надежда Шадура. Вместе с тысячами вывезенных из Беларуси женщин с детьми они оказались в концентрационном лагере, где и пробыли до конца войны. Затем американские оккупационные власти поместили Нину в приют, а спустя какое-то время туда наведалась бездетная немецкая семья из числа украинских переселенцев. Они очень хотели удочерить вывезенного с Украины ребенка.

— Возьмите, это украинская девочка, — почему-то посоветовала им Надежда Шадура. Она знала, что хуже, чем в приюте, ребенку не будет.

Так белорусская девочка Нина стала Ниной с Украины. В приемной семье в городе Нойштадте к ней относились с любовью, а Нина старалась отблагодарить им за это своим трудолюбием и послушностью. Однако девочка все чаще спрашивала, кто же она, откуда родом? И ей рассказали чистую правду. Однако в этой правде было и то, что сказала немецкой семье Надежда Шадура: Нина с Украины.

Как только девочка повзрослела, стала разыскивать свою семью через общество Красного Креста и Красного Полумесяца. «Я, Нина с Украины, разыскиваю своих родных», — писала она. Но родные все не находились.

Спустя какое-то время она вышла замуж за хорошего немецкого парня — Дитриха Нотхбаума, и перешла на фамилию мужа. В дружной семье один за другим появлялись дети: Клаус, Рена, Вальтер. Нина работала в мясном магазине продавцом, а ее муж Дитрих — шофером в одной из фирм. Вот уже и дети подросли, выбрали себе занятия по душе. Клаус приобрел специальность слесаря, Рена — машинистки, Вальтер — столяра. Но Нина не переставала писать в советский Красный Крест, надеясь на чудо…

 А родные из Беларуси продолжали искать Нину. Все дети уже выросли и завели свои семьи. Давно перебрались с землянки на родном дворе в новые дома, однако держали прочную связь с паспортным отделением РОВД в Осиповичском районе. Там тоже не решались сдать в архив дело девочки Нины…

Однажды вечером жена Владимира Полина Васильевна (которая была родом из деревни Бозак, где Нина проживала у приютившей ее Надежды Шадура) слушала по радио популярную в то время передачу «Их разлучила война». И услышала, что какая-то Нина из ФРГ разыскивает свою семью.

— Но мы тоже Нину разыскиваем, — подумала она и на всякий случай записала на листке бумаги фамилию — Нотхбаум. Рассказала об этом мужу.

Однако тот рассудил по-своему: должна же Нина помнить фамилию!

Была лишь одна ниточка, которая связывала пропавшую девочку с родными местами. Вместе с нею из Осиповичского района вывезли и девочку Дуню, у которой фашисты заживо сожгли мать и убили брата. Они находились в одном концлагере, потом Дуня оказалась в Австралии, где вышла замуж. Ей тоже очень хотелось найти своих родных, оставшихся в Осиповичском районе, и это удалось. Родные в своем письме как-то сообщили Дуне, что Потапейки уже много лет ищут угнанную в Германию Нину, но нигде не могут найти. Дуня вспомнила подружку и постаралась разузнать, где она живет. А потом написала письмо Нине, в котором рассказала, откуда она родом и как ее настоящая фамилия, сообщила, что ее давно разыскивают братья и сестры.

Нина нашлась!

Однажды почтальон деревни Липень принесла Потапейкам письмо из ФРГ, написанное на русском языке. Взглянув на фамилию отправителя, Полина Васильевна сразу все поняла. На конверте значилась та самая фамилия, которую она записала после радиопередачи: Нина Нотхбаум. И женщина мигом понеслась к мужу на работу.

— Володя, Нина нашлась!

— Дорогой и любимый браток! С далекой Западной Германии шлю я тебе и твоей семье сердечный привет. Меня разыскала Дуня Кубрак, — говорилось в письме. — Как ты сам знаешь, я была маленькая и сейчас многого не помню. Но помню, как немецкие солдаты забрали нашу маму, согнали всех людей в один дом и зажгли, а мы с младшим братом и сестрой поехали на санках в другую деревню… Я даже помню, как ночью приходил папа ко мне, когда я жила у Нади Шадура.

Надя отдала меня одной бездетной немецкой семье, и она меня удочерила. Мне было у них очень хорошо, но плохо, что я забыла русский язык и не умею теперь говорить по-русски. Я даже не знаю твоего имени, дорогой мой брат…

А еще Нина просила разрешения приехать в Беларусь, чтобы встретиться со своими близкими. Владимир Федорович сразу же сообщил новость родным, написал ответ в Германию, и все вместе стали ждать далекую и дорогую гостью. Жаль только, что отца с ними уже не было: он умер четыре года назад, так и не узнав о судьбе дочери.

И вот на перроне столичного вокзала собралась вся семья Потапейко: прибывал поезд Берлин—Москва. Номер вагона Нина сообщила телеграммой. Прислала и свою фотографию, чтобы легче было узнать.

— Нина! — хором окликнули они вышедшую из вагона женщину. У каждого на глазах были слезы, эмоции били через край.

— Как ты живешь, моя родная, рассказывай! — торопила сестру наша землячка Раиса Федоровна Карпович, сдерживая рыдания. А та оторопело смотрела на нее, пытаясь что-то говорить. Увы, слова были непонятны — Нина забыла родной язык, общаться пришлось через переводчика. Ведь со времени их разлуки прошло 33 года!

Тут Раиса Федоровна заметила, что за своими слезами и эмоциями они совершенно забыли о ее муже. Красивый русоволосый мужчина одиноко стоял в сторонке и без стеснения плакал…

Более месяца гостила Нина со своим мужем у родных. Побывали у каждого из сестер и братьев, в том числе и у Раисы в Волковыске. Посетили музей имени Багратиона, Шведскую гору, молочноконсервный комбинат. Два вечера провели в ресторане, где гости с удовольствием слушали любимую песню Нины и Дитриха — «Катюшу». Побывали и в сожженной фашистами и возрожденной из пепла деревне Брицаловичи. Осмотрели мемориальный комплекс, где на огромные плитах высечены имена погибших. Есть здесь и имя их матери. Особенно впечатлила Нину фигура мальчика. Он ей очень напомнил малолетнего братика Колю.

— К могиле мы возложили венки и все вместе сфотографировались на ее фоне, — рассказала Раиса Федоровна.

А потом далекая и близкая Родина — Беларусь, где покоится прах ее отца и матери, еще не раз гостеприимно принимала Нину Натбаум с ее семьей. А Раиса Карпович и ее братья гостили в немецкой деревне, где живет Нина. Больше изъяснялись жестами, но все-таки понимали друг друга — немецкие родственники усиленно учили русский язык. Раиса Федоровна подарила им самовар, из которого вместе с односельчанами Нины пили ароматный чай и пели песни. Но особенно дорогим подарком для семьи Нотхбаум стала привезенная из Беларуси шкатулка с горстью земли, взятой в деревне Брицаловичи на Могилевшине. Земли, обильно политой потом и кровью ее самых дорогих людей.

Валентина КУРИЛИК.