Увы, воину Немченко Дмитрию Терентьевичу не посчастливилось узнать об освобождении: не успел буквально на один день. Похоронили его на кладбище в горпоселке Порозово, который на то время входил в Волковысский район. А в Россию полетела похоронка. И горестный плач вдовы Акулины Ерофеевны разнесся по селу Яловка: без отца остались четверо их детей, младшему из которых на то время было всего шесть годиков.

Правда, в Яловке к этому было не привыкать, — в село, где проживало свыше двух тысяч человек, горестные известия приходили раз за разом. Всего за период войны сообщения о смерти получили 246 местных семей. Такой дорогой ценой досталась Великая Победа!

Акулина, на то время молодая женщина, не думала о новом замужестве. Собрав все свои силы, одна подняла детей и дала им путевку в жизнь. Как и другим детям войны, порой и холодно им было, и голодно, но все налаживалось: и в хлеб лебеду уже не добавляли, и молоко на столе появлялось, а иногда и кусочек сала. Акулина Ерофеевна часто рассказывала детям про отца, каким он был заботливым, красивым да бравым. Потом они обзавелись своими семьями и покинули материнский дом, но все держались поблизости друг от друга. И когда родились внуки, про деда им уже рассказывали и бабушка, и отцы с матерями.

С годами и внуки выросли, переженились да замуж вышли. Однако с таким трудом налаженную жизнь порушил Чернобыль, результатом которого стало переселение. Акулина Ерофеевна, царство ей небесное, умерла.

Как-то жена одного из внуков, Сергея, решила поискать место захоронения воина Немченко с помощью Интернета. На сайте Министерства обороны Российской Федерации набрала базу данных «Мемориал», где содержатся сведения о погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, и — о чудо! — увидела нужное имя. В тот же день сестры-братья — дети дочери погибшего воина Анастасии — перезвонились между собой и решили: едем! 13 июля дед погиб, и они должны по-христиански помянуть его на могиле.

Так жители города Злынка Сергей Васильевич Осипенко, города Севска Николай Васильевич Осипенко, поселка Красная гора Василий Васильевич Осипенко, города Навля Екатерина Васильевна Мельникова со своим мужем Николаем Ивановичем — все из Брянской области — оказались у нас. Но как найти могилу в неизвестной местности? В райисполком обратились, в районный совет ветеранов, в военкомат…

— Мы были просто поражены, насколько быстро обнаружили данные рядового 217 стрелковой дивизии Немченко Дмитрия Терентьевича, 1901 года рождения, в военкомате. Помогла Ольга Прокопчик, начальник отдела соцзащиты военного комиссариата. А привел нас туда и сопровождал в поездке на могилу председатель Волковысского районного совета ветеранов  Анатолий Семенович Игнатович.      

Почему поздно вспомнили? — рассуждали они за чашкой кофе в редакции, которую мы гостеприимно предложили россиянам.

— Наверное, потому, что с годами пришло осознание подвига людей и причастности к этому подвигу наших предков, которые за свободу родного края отдали самое дорогое, что у них было, — свою жизнь,— сказал Сергей Васильевич.

— Мы были приятно поражены, насколько у вас все сделано по-хозяйски, насколько заботливо ухаживают за памятниками, — это уже Николай Васильевич почтительно встал и выразил огромную благодарность местной власти и руководству Беларуси.

Такое же мнение и подобные слова два года назад выражали и жители латвийской столицы — города Риги. Я об этом писала в «Нашем часе» 20 июня 2015 года в материале «На могилу отца — почти через три четверти столетия», когда в поисках этой могилы три дочери и внучка участника Великой Отечественной войны рядового Коленкина Леонида Никифоровича со своим мужем оказались в Волковыске.

По чистой случайности они встретились со мной в магазине женской одежды на улице Жолудева, куда заглянули, чтобы узнать дорогу к месту дислокации лагеря военнопленных — 316 Шталага. Я вызвалась их провести, и на мраморной  плите, установленной на братской могиле по улице Медведева в Волковыске, мы нашли имя узника концентрационного лагеря Леонида Коленкина. Это были неописуемые эмоции, в которых смешались и слезы, и смех, и боль, и радость.

Рядовой Коленкин навсегда остался в нашем городе с 1942 года — в числе военнопленных, умерших от зверских издевательств над ними фашистских завоевателей. В братской могиле на улице Медведева по учетным данным всего похоронено 4 488 человек, из которых неизвестных — 4 053, а известных 435. Среди таких оказался и Леонид Коленкин.

Голод, холод и постоянные побои свели в общую могилу тысячи человек. Еду военнопленным давали всего раз в сутки. Хлеба — концентрата из деревянных опилок, мякиша, костной и картофельной муки — по 200—300 граммов. Тем, у кого не было посуды, суп и воду наливали прямо в пилотки. Взамен обуви военнопленные носили деревянные колодки. Царили антисанитария и скученность, свирепствовали эпидемии тифа и дизентерии. В результате этого ежедневно по утрам пленные красноармейцы, у которых еще сохранились силы, на телегах свозили в братскую могилу своих умерших товарищей. В один из дней увезли и Леонида Коленкина.

По телефону (это было вечернее время накануне выходных), я пригласила подъехать к памятнику Анатолия Семеновича Игнатовича и тогдашнего начальника отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи райисполкома Дмитрия Зезюлю. Мы организовали для гостей из Латвии экскурс по местам захоронения участников военных событий и жертв фашизма на Волковыщине. Посетили и место расположения лагеря, и сквер Памяти у Вечного огня, и мемориальный комплекс Шауличи, и урочище Пороховня. А спустя два-три месяца в Волковыске был открыт памятник военнопленным, погибшим в 316 Шталаге.

В Ригу побывавшие в нашем городе дочери Коленкина Валентина Леонидовна, Людмила Леонидовна и Любовь Леонидовна, которой на то время, когда отец уходил на фронт, было всего-то месяц от роду, а также  внучка Нелли Картышова со своим мужем Олегом увозили горсть земли с могилы дорогого для них человека. Такая вот сила людской памяти, которая от поколения в поколение передается детям, внукам, правнукам, праправнукам... В мраморе, в границе и в сердце.

К сожалению, жены Коленкина Марии на то время уже не было в живых. А до войны вся их семья проживала в Смоленске Российской Федерации, сражения под которым по дороге неприятеля на Москву были особенно ожесточенными.

Подобные примеры можно было бы приводить и дальше, но ограничимся этими — недавними. Мне же по такому поводу вспомнилось свое первое — из далекого детства — устное знакомство с войной. Мой отец Михаил Сергеевич Прищепа со своим братом Иваном — оба побывавшие на фронтах Великой Отечественной войны и с многочисленными ранами и долгожданной победой вернувшиеся домой, встречались вечерами после трудового дня и вспоминали военные будни. И до того жуткие картины вставали перед глазами! У отца, раненного разрывной пулей в грудь и пробившей легкие, в ране завелись черви. Так и остался бы он на поле брани, если бы воины похоронного взвода не обнаружили: сердце-то бьется!

Я тогда заявляла о том, что мне очень страшно, громким ревом, и отец поспешно уносил меня домой.

Много лет прошло с той поры: отца не стало 37 лет назад на 63-м году жизни. А я с каждым годом все больше проникаюсь военной темой и преклоняю колени перед подвигом участников войны.

А что же наши внуки и правнуки? Для них тоже война — это страшная-престрашная сказка. Им хочется закрыть уши, чтобы эту сказку не слышать. И глаза — чтобы никогда не увидеть ужасов войны.

Увы, жизнь берет свое. К сожалению, среди нас все меньше и меньше становится непосредственных участников тех страшных событий, которые могли бы донести до молодежи и школьников правду о далекой войне. Но теперь эту миссию все смелее берут на себя дети войны, тоже сполна испытавшие военные страдания. А мы, взрослые, обязаны «открыть глаза» своим внукам и правнукам. Чтобы, когда повзрослеют, они могли адекватно оценить события сороковых-роковых и не допустить, никогда не допустить их повторения.