«В люди» Федор выбился только благодаря своему огромному желанию учиться и совету одного доброго человека: «Не сиди, ищи свою долю!» В семь лет родители отдали его на хутор пасти коров. Когда началась война, мальчишка оттуда пришел домой и все три года оккупации делал то же самое, что и до войны. Две коровы у хозяев — два дня его кормят и ночлег дают, три — значит, три дня он у них обитает. Сразу после освобождения Федор и услышал совет: «Сколько коров пасти будешь? Иди долю свою ищи!» Поманили на Могилевщину да калача сладкого не дали и там — на крыше вагона вернулся домой, в родную Семенувку. Потом попал в Кремяницу к зажиточным людям. Работников у них хватало, у каждого свой участок. Федор лошадьми ведал, пахал, бороновал. Кормили хорошо, дочка хозяйская прямо на поле блины со сметаной носила. Поэтому полной неожиданностью для них стало решение парня поступать в железнодорожное училище, о наборе в которое он услышал совершенно случайно. «Здесь сметана с маслом, а ты чая захотел?» — пытались отговорить Федора хозяева. Но он, невзирая на их сладкие речи, пешком отправился в Волковыск. Пришел рано — целый месяц еще был до набора. Директор определил его и троих беспризорников из России, пока суть да дело, на подсобное хозяйство. На Центральной, просвещает меня Федор Семенович, три улицы от Октябрьской было: Железнодорожная, Коммунальная да Кирова, а дальше — поле сплошное, где училище садило картошку. Вот ее обработкой парни и занялись. А первого сентября фамилия Матысюк появилась в списках училища. Мечталось, правда, немного о другом, но с одним классом образования взяли его только кузнечному делу обучаться. За два года он и арифметику с письмом подтянул, и навыкам профессии научился. А в художественной самодеятельности вообще незаменимым артистом стал: и на мандолине играл (когда-то в деревенском магазине никто этот товар не брал, так мужики розыгрыш устроили — повезло отцу, а играть на ней сосед научил. Способности же музыкальные от мамы перешли в наследство — она пела в церковном хоре), и пел. Успел за время учебы Волковыск полюбить всей душой и работать бы здесь желал. Да отправили выпускника в Брестское депо. Все у него ладилось и там, но плакала душа, домой просилась. В ответ на его просьбу начальник дороги предложил пойти на ремонт паровозов. Так и осел Федор в Волковыске.

В вечернюю школу он пошел с радостью — учиться всегда хотел. А тут телеграмма: направить пять человек в Оршу — учиться на помощника машиниста паровоза. «Отучился — и дальше в вечернюю школу хожу, — рассказывает с улыбкой. — Седьмой класс закончил, на машиниста учиться поехал. А школу не бросаю — аттестат получить хочу. Когда экзамены сдавал, не меньше волновался, чем юные. Сочинение, как сегодня помню, по Максиму Горькому писал, с немецкого на русский незнакомый текст переводил — «четверку» получил, перепутав «мужчину» и «женщину». А 10 классов в карман положил, так меня снова на учебу отправили — на машиниста тепловоза». Во время практики у Федора и проснулась страсть к путешествиям. Из Котовска, куда отправили практикантов, третьим лицом побывал он в Одессе («Неинтересный край: небо, земля да подсолнухи!»), Кишиневе («Здесь хоть виноградники да домишки по дороге глаз радуют»), Бандерах. Еще через три года Матысюк выучился работать на дизель-поездах. Так в учебе и поездках и бежала жизнь. Домашние его мало и видели.

Зину свою он на танцах нашел, вернее, это она его к рукам прибрала. Он-то артист, парень видный! Вот она на него глаз и положила. Долго не женихались, расписались, сделали вечер да стали жить вместе. Сначала на съемных квартирах, а потом и свой дом построили. «Это когда поле, что раньше за училищем числилось, Хрущев велел под участки для строительства раздать», — уточняет Федор Семенович. Депо дало ссуду, так что уже в 60-м году Матысюки перешли в новый дом, уже там родился младший сын. Оба выучились сами и выучили своих детей (у Федора Семеновича два внука и две внучки).

Он же до самой пенсии водил поезда, меняя черную робу на форму — в тепловозе уже при черном галстуке да голубой рубашке восседал, грузы (а перевозить доводилось и технику военную на учения, и уголь, и зерно) на пассажиров. Работы машинистам всегда хватало. Но при всем при этом Федор Семенович успевал путешествовать. «Туристов, таких, как я, поискать надо», — уверяет меня. Съездил во Владивосток и Находку, а там пешком и до края советской земли добрался, побывал в Казахстане и на Кавказе (мотоцикл себе с коляской в Грузии купил без всякой очереди и контейнером переправил домой). В командировке в Полтаве нанял машину, чтобы показали ему место Полтавской битвы, и за неделю, пока тепловоз в депо ремонтировали, исследовал здесь все, связанное с Петром I, что слышал и читал в книгах. А в Польшу поехали, где осталась его родная деревня, так сел в поезд да в Варшаву махнул — Брежнева встречать, который как раз с визитом туда приезжал. И что вы думаете — у самой сцены стоял, почти рядом с Леонидом Ильичом и Гомулкой, слышал, как переводчики речь советского лидера тому переводили. А уж Волковыск Федор Семенович пешком вдоль и поперек исходил, нет здесь для него темных пятен. Заодно и экскурс в историю мне устроил, и проэкзаменовал. Много интересного про Центральную рассказал. Например, что в бывшей поликлинике на Мицкевича «за Польшей» холостяк держал магазин, в 1939 он бежал, а в здании его магазина сделали поликлинику. Что здания теперешней городской поликлиники здесь строили немцы для охраны станции, что в железнодорожном училище, где он учился, сейчас реабилитационный центр «Волковыск», а привычной нам дороги мимо «Беллакта» вообще не было и ездить приходилось через Груды, что улица Октябрьская при поляках называлась Колеевой, а при немцах Елочной. Рассказал о захоронениях и раскопках.

Сейчас времени у Федора Семеновича еще больше — полтора года назад похоронил жену, за которой, лежачей, ухаживал больше года. По-прежнему любит читать, смотреть краеведческие передачи. Для ветеранов-железнодорожников организуется множество мероприятий, и он неизменно в них участвует. Каждую весну ездит в санаторий, поправляет здоровье. Теперь этим он и живет.