Итак, цикл рассказов о населенных пунктах Волковыщины продолжает деревня Гледневичи, с которой начинается Родина для многих жителей Беларуси и других стран.

Факты и только они

Гледневичи (ударение на третьем слоге), в иной версии — Глядневичи (ударение на втором слоге) — деревня в Волповском сельсовете, которую от районного центра отделяет 31 километр, а от областного — 63 километра. Рукой подать отсюда до реки Россь, до грибного леса, до зоны отдыха на Волповском водохранилище.

Первое упоминание о населенном пункте относится к 1567 году, когда деревенька находилась в Волковысском повете Новогрудского воеводства ВКЛ и являлась собственностью шляхты, предположительно, представителей рода Гольшанских. После третьего раздела Речи Посполитой (1795 г.) оказалась в составе Российской империи.

В начале XX века Гледневичи насчитывали 295 жителей. С сентября 1915 года деревня была оккупирована войсками кайзеровской Германии, а с февраля 1919 года — польскими войсками. После непродолжительного нахождения в составе БССР в 1921 году снова вошла в состав Польши.

Под оккупацией войск немецко-фашистских захватчиков деревня находилась с конца июня 1941 года до середины июля 1944 года. В вой­ну погибло десять местных жителей, большая часть из них была замучена в немецких концлагерях.

На южной окраине села в 1958 году был обнаружен памятник архео­логии раннего средневековья — городище. При раскопках были найдены интересные образцы керамических изделий того времени.

После войны деревня входила в состав нескольких сельскохозяйственных предприятий — «Совет мира», «Заветы Ильича», а с 1970 года по сей день — СКУП «Волпа».

В 1970 году здесь проживало 264 человека. На 1 января текущего года в Гледневичах зарегистрировано 32 жителя. В связи с весьма удачным расположением деревни многие выходцы из нее используют родительские дома в качестве дачи, проживая здесь с весны до осени.

Старатель

Есть в деревне человек, который, помотавшись по свету, приехал в родную деревню, чтобы остаться здесь навсегда. Иван Казимирович Король. Вместе с женой Валентиной Ивановной он построил прекрасный дом на окраине Гледневичей. Родительские дома, которые расположены невдалеке, не трогал. Пусть будут. Потому что это живая память о близких людях, о детстве и юности, о самой деревне. Той, которую он оставил в молодости на много лет. Той, которой она была когда-то — шумной, многолюдной, веселой, дружной…

Каб любіць Беларусь нашу  мілую,

Трэба ў розных краях пабываць.

Разумею цяпер, чаму з выраю

Жураўлі на Палессе ляцяць.

Этими строками начал рассказ Иван Казимирович.Окончив школу, он поступил в Гродненский химико-технологический техникум. Почти десять лет работал на тогдашнем Гродненском азотно-туковом заводе, теперь — ОАО «Гродно Азот». До тех пор, пока, по его же выражению, «не поманил длинный рубль». И отправился молодой мужчина туда, «куда Макар телят не гонял». На Север, на Колыму, за золотом. Хотя о жизни и работе золотоискателей он в то время знал разве что по произведениям Джека Лондона и Мамина-Сибиряка. Любимая и любящая жена, гродненчанка Валентина, отправилась за ним.

— Валин приятель был направлен на север по долгу службы в органах МВД. Поселился в поселке Оймякон, его еще называют «полюсом холода», так как самая низкая в России температура -71,2 градуса Цельсия была зарегистрирована именно там. Это Якутия. Крайний Север. Суровый край. Зима в Оймяконе длится с конца сентября до середины мая, а столбик термометра регулярно опускается ниже шестидесяти градусов. Средняя температура зимой колеблется от 40 до 50 градусов со знаком минус. Но жизнь там идет своим чередом. Как и у нас. Дети ходят в детские сады, в школы. Взрослые — на работу. Даже когда детские учреждения закрываются при морозе выше 50 градусов, на улице не пустынно. В поселке люди жили и живут. И мы там жили как все. Я устроился на работу в старательскую артель под названием «25 лет Октября». Валентина туда же — поваром. Вот посмотрите книгу, которую администрация золотодобывающего предприятия выпустила для своих работников, — Иван Казимирович попросил Валентину Ивановну принести книгу под названием «Колыма».

Книга иллюстрирована. Красивая природа, мужественные мужчины на приисках, хрупкие женщины и самые обычные дети. На снимках есть и герой моего повествования. Молодой. Сильный. Интересный. Как любое заботящееся о работниках предприятие, артель предоставляла своим работникам квартиры, места в детских садиках, продуктовые наборы, иные блага.

Работа старателя оказалась тяжелой, но интересной. Своей непредсказуемостью во всех отношениях.

— Сегодня ты на буровой, завтра — на промывке, послезавтра — выполняешь сварочные работы… И так постоянно. Чем будешь заниматься завтра — часто не знаешь. Не хвастаясь, скажу, что я, благодаря старательству, умею делать почти все. Спать приходилось в сезон мало, два-три часа, да и то не всегда. Сложность работы компенсировалась хорошим обеспечением и приличной заработной платой. Самой востребованной на приисках была техника БелАЗа: самосвалы, бульдозеры, погрузчики и пр. Она же считалась лучшей по качеству. Мы гордились этим очень.

Несмотря на непривычный для белоруса климат, где, по словам коренного населения «три месяца холодно, а остальные шибко холодно» жилось и работалось семье Король неплохо. Конечно, оба они испытывали ностальгию, подчас жестокую. И тогда ехали на Родину, на побывку. Заряжались белорусским воздухом, родными полями, лесами и озерами, снова отправлялись на Крайний Север.

Когда началась перестройка, в Якутии беспорядки были конкретные:

— Хаос царил везде, в том числе и на приисках. Тащили, кто что мог. Каждая национальность требовала самостоятельности. Якуты разделились на две части, одна из которых требовала сделать в Якутии государственным языком английский. Мы в это время не могли там оставаться и уехали с другими работниками артели в Магаданский край. Поселились в долине, где разбегаются в разные стороны реки Колыма и Индигирка, рядом с автотрассой «Колыма». Сначала там жили и работали около двух тысяч человек. После окончательного развала Советского Союза артель тоже распалась, а большая часть работников разъехалась кто куда.

— Мы с Валей остались. И еще две семьи. Шестеро человек. Я продолжал работать старателем, но с 2000-го года уже частным образом. Валентина открыла в одном из брошенных домиков небольшую харчевню, где готовила домашние обеды для дальнобойщиков. Мы их называли трассовики. У нее это здорово получалось. Водители даже передавали друг другу, мол, сегодня, даже если сыты, то останавливайтесь. У Валентины борщ, — тепло улыбнулся Иван Казимирович.

Мысль уехать была постоянной, но окончательное решение было принято лишь в 2018 году.

— Мы могли купить жилье и в Магадане, и в Анапе, и в Москве, и в Ленинграде. Но нестерпимо тянуло в родную Беларусь. В деревню, где прошло детство. Сейчас, прожив здесь пять лет, мы окончательно убедились, что Беларусь — лучшая для жизни страна. Лучшая во всех отношениях. Она для людей, для самых обычных граждан. Она неповторима и бесподобна, — уверены супруги Король.

Вспомнил Иван Казимирович, как пошел в магаданский «бутик» купить одежду. Там было хорошее обеспечение, товар представлял многочисленные бренды из многочисленных стран мира:

— Я купил все, от майки до пальто. От домашних тапочек до ботинок. Приехали домой, распаковали пакеты с покупками и глазам не поверили. Все лучшее, что было нам предложено и нами выбрано, было произведено в Беларуси. Вот вам и маленькая страна.

Дом и другие постройки (барбекюшня, баня, беседки) в Гледневичах для Ивана Казимировича и Валентины Ивановны сооружали наемные строители. Хозяева только показывали, где, что, как.

В итоге — все красиво, стильно, комфортно. Живи и радуйся. Жаль, что не увидят родители Ивана Казимировича, местного в нескольких поколениях жителя деревни, как особняк одного из их детей украсил их любимую деревню. Вот бы порадовались Казимир Игнатьевич и Серафима Ивановна. Вот бы гордились за сына. Хотя саму деревню те, кто давно ушел в мир иной, с трудом узнали бы.

— Вот заросли эти напротив дома. В моем детстве здесь был лужок, где навязывали телят. А перед самым этим нашим домом было озеро, которое засыпалось. Ландшафт изменился до неузнаваемости. Если раньше я к реке подъезжал, и сразу мог войти в воду, то сейчас — обрыв в полтора метра. Вода ушла вдаль. И людей, конечно, меньше стало. Хотя на выходные съезжаются. Живет моя деревня. И, надеюсь, жить будет, — оптимистично полагает ее коренной житель.

Ядвига Король и ее дети

Этой приветливой симпатичной женщине уже стукнуло 75 лет. Много в ее жизни было и хорошего, и не очень. Но главное ее счастье, главная ее гордость и радость — это дети. Любящие, заботливые по отношению к матери, они являются достойными членами общества и просто хорошими людьми. А впрочем, не с того начинать надо.

Ядвига, в девичестве Рубашко, родилась в большой и дружной семье. Послевоенное детство не было легким и безоблачным. Маленькой хрупкой девочке приходилось много трудиться с ранних лет, помогая родителям:

— Я росла в работе. И родители мои, и брат с сестрой были трудолюбивыми, работящими. Мы не голодали, но если кто-то отказывался есть бульон, наваренный в огромной кастрюле, то ходил голодным, так как ничего другого съестного чаще всего не было. Не то, что сейчас — то не буду, другое не буду…

Учиться девочка хотела и любила. Родители этому только радовались. Она окончила 7 классов в Тупичанах, среднее образование получила в Волповской школе. Ее сразу пригласили на работу в бухгалтерию. А после 10 лет работы в конторе она по предложению тогдашнего руководителя хозяйства пошла заведовать молочно-товарной фермой в Гледневичах. 30 лет в этой должности пролетели, как один день. Тем не менее, в личной жизни Ядвиги Михайловны за 40 лет работы в нынешнем СКУП «Волпа» произошло много чего. Все то, что происходит в жизни каждой женщины. Все то, но иначе.

Вначале было горе — когда девушке исполнилось 19 лет, умерла ее любимая мамочка. Но потом ей удалось покорить сердце первого красавца округи, по которому сохли многие девчонки из Тупичан, Гледневичей, Волпы и других деревень.

— Евгений Король был очень красивым парнем. И мне бы его не видать, если бы он не был другом моего брата. Я младше их на 11 лет. Женя вначале не обращал на меня внимания, мол, бегает девчук по дому, ну и пусть бегает. Да и я тогда не обращала внимания на его красоту. А потом, когда парень вернулся из армии и зашел к нам, я посмотрела на него глазами взрослой девушки. И поняла, что пропала. Долго скрывать чувства не получилось. Как я обрадовалась, что и он ко мне не безразличен, — вспомнила молодые годы Ядвига Михайловна.

Правда, сейчас она не знает, был этот брак отрадой или расплатой. Муж работал в Красносельском, там же и проживал, изредка на выходных навещая семью. А Ядвига жила в родительском доме мужа в Гледневичах со свекровью, которая не была доброй по отношению к невестке. Первым, в 1969 году, родился сын Виктор.

— Я хотела с ним одним уйти, но не было куда. Вероятно, мне было бы легче, живи Евгений с нами. Но его приезды стали еще реже. Хорошо, что напротив жила сестра мужа Мария, которая зачастую заступалась за меня, говорила матери своей, что та не права в отношении меня. Хоть и редкие были встречи с мужем, но нажили мы с ним троих деток. Через три года после Вити родилась Ирочка, а через пять лет после нее — Леночка.

Дети росли послушными, помогали маме, жалели ее. Впрочем, они и теперь такие. Хоть по-разному их судьба сложилась, но отношение к матери такое, которого хотела бы каждая мать каждого сына и дочери. Виктор живет в Волковыске, навещает маму чуть ли не каждый день. А звонит не менее двух раз на день. Говорит, иначе не может быть спокойным. В доме он все переделал для маминого удобства. Замечательный сын. Обе дочки Ядвиги Михайловны проживают в Минске, но мать не забывают. Елена, которая вышла замуж за военного переводчика, очень интеллигентного, образованного и успешного, приезжает со всей семьей в Гледневичи. Помогают маме и сажать картофель, и копать его, и другие работы в доме и огороде выполнять. Правда, Ядвига Михайловна снисходительно относиться к помощи столичных внуков. Говорит, не созданы они для физического труда. Но все равно рада, что дочь и зять хоть как-то приобщают их к труду, учат любить землю-матушку, которая кормит. Ирина, средняя дочь, тоже непременно каждое лето приезжает к маме. Но именно эта дочь принесла матери неожиданное огорчение. Не сделав при этом ничего плохого:

— Моя Лена и ее муж постоянно учились, оба имеют по несколько высших образований. Учились они и тогда, когда у них родился первенец, моя внучка Каролина. Вот Иринка и поехала в Минск, чтобы помочь сестре нянчить ребенка. Там нашла себе подружку, с которой начала ездить по всем святым местам. А потом неожиданно объявила, что уходит в монастырь. Православный. Хотя мы все верующие католики. Это был для меня удар. А еще и у Виктора в то время разлад в семье произошел. Не знаю, как я все это пережила. Сейчас, когда много лет прошло с тех пор, как Ирина приняла постриг, навсегда распрощавшись со светской жизнью, я понимаю, что дочь выбрала этот путь осознанно, что его посчитала для себя единственно верным. Но мне, как матери, хотелось, чтобы была у нее земная любовь, внучат от нее хотелось, — не стала скрывать пожилая женщина.

Ирина может приехать к маме из монастыря раз в год, на недельку-другую. Зато мама и четыре раза в год может навещать дочку. Сын возит ее в Минск к Ирине так часто, как мама пожелает. Зависит от здоровья Ядвиги Михайловны.

Скоро лето. Все дети с семьями соберутся в Гледневичах. В доме будет тепло и радостно.

Не заслужил быть в гробу похороненным

Вот этот дом посередине деревни сейчас нежилой. Хотя с первого взгляда этого не скажешь — двор чистый и аккуратный, трава за забором покошена. Его хозяин живет в Волпе, но часто сюда приезжает. Садится на маленький трактор «Белорус», пять минут — и уже в Гледневичах.

Константину Иосифовичу Наруте скоро 90 лет. В Гледневичах он провел детство, часть взрослой жизни. Жил в родительском доме под № 44 до 1966 года. Номер я указала намеренно, так как именно здесь располагался первый сельский Совет, административный центр нескольких деревень. Дом в то время был разделен на две части перегородкой. В одной первый председатель сельсовета по фамилии Полуйчик, который жил в Даниловцах, принимал население. Во второй жила семья Нарута. Почему именно в их доме была контора сельсовета, Константин Иосифович досконально не знает. Потому что он назывался даже не Гледневичский, а Тупичанский. Предположительно, никто не хотел выделять часть дома для этой цели. А его отец, депутат и активист, согласился.

Маленький Костя из своего детства больше всего запомнил 1 мая 1940 года. Ему тогда и семи не было, но светлый радостный день запечатлелся в памяти мальчика так, как будто был снят на видео и неоднократно пересматривался.

— Напротив нашего дома стояла сцена, где выступали политработники района. Молодежь шла колонной по улице, звучала песня «Марш энтузиастов». Мой отец шел рядом, руководя пением. Пели и другие песни. Я тоже принимал участие в первомайском митинге предвоенного года, читал два стишка. Я их до сих пор помню, — Константин
Иосифович прочел без запинки оба довольно длинные и очень патриотичные стихотворения.

Его отца звали Иосиф Владимирович. Слушая рассказ сына об отце, я понимала, что этот человек из тех людей, которые рождаются крайне редко. Он мог бы сделать любую карьеру. Он мог бы прославить любую страну в разных отраслях знаний. Мог бы. Если бы не война.

— Мои родители простые люди. Мой папа не учился в школе. Он нигде не учился. Он был самоучкой. Но читал и писал по-польски и по-русски, хорошо знал старославянский. Досконально владел нотной грамотой, был регентом церковного хора в Волповской церкви. У нас было мало земли, поэтому, чтобы прокормить семью, отец с другими односельчанами помогал по хозяйству тем, кто платил: строил дома, косил траву и т. д. Он делал из дерева шкафы, сундуки, гробы, двери. Он мог подковать лошадь, построить красивый забор. Люди говорили, что он мог все, — рассказал об отце его талантливый сын Константин Иосифович, про которого наша газета уже писала. Который от отца взял многое. Его золотые руки взял. Его светлую голову.

Войну Константин Иоси­фович помнит слабо, так как в деревне немцы редко появлялись. По особо важным делам. Таким, например, как арест сельчан. Первое крупное заключение под стражу жителей Гледневичей произошло в 1942 году, когда в тюрьму по­пали семь гледневичских мужчин. Многие не вернулись. Отца удалось вызволить.

— Отец попал в волковысскую тюрьму. Мама и сестра отца собрали подарочек для немцев (тканые покрывала, сделанные папой изделия из дерева, еда разнообразная) и пошли просить отпустить отца. Вероятно, немцем понравился подарок, папа вернулся домой. Но через год его снова арестовали. А с ним еще пятерых односельчан. Всех отвезли в белостокскую тюрьму. И снова пошли с челобитной жена и сестра задержанного. Но на этот раз их ожидал решительный отказ. Сказали, что вызволить политзаключенных ни деньги не помогут, ни знакомства. Потом мы узнали, что отца увезли в концлагерь Штутгоф. Никто из арестованных в тот день не вернулся. Брат одного из них после войны узнавал через Красный Крест, что случилось с его родным человеком. Ответ пришел, в котором было написано: «Король Лука Лукич казнен в белостокской тюрьме через повешение».

Константин Иосифович задумался. Его глаза увлажнились. Они тоже через различные инстанции неоднократно пытались узнать о своем родном человеке. Что с ним случилось. Но узнали совсем немного.

— 4 мая 1944 года он еще числился в списке узников, а 5 мая — уже нет. Расстреляли ли его, повесили ли, умер ли сам вследствие опытов, проводимых над узниками, уже не узнать. Как и то, где его останки лежат. Многим покойникам сделал папа гробы, а сам гроба не заслужил, — голос пожилого мужчины задрожал.

Судьба самого Константина Иосифовича сложилась так, как он хотел. У него всегда был выбор, и он выбирал самое сложное. Например, когда ему предлагали должность заместителя директора сельхозпредприятия, он отказался, попросившись на самый сложный и отстающий участок растениеводства. Потом, когда показатели стали одними из лучших, он снова взял тот фронт работ, который требовал самых больших физических, умственных и моральных усилий. И так всегда. Он отказывался от карьерного роста для того, чтобы применить свои силы там, где были самые большие сложности. Такой он человек.